Комментарий к тексту «Йога Васиштха», глава 5. Песня божественных существ.
История Джанаки и даршан чистого видения. Глобальность бытия. Действия без делателя.Великое решение оставаться в недеянии.

 

Текст «Йога Васиштха», глава пятая. История царя Джанаки.

Васиштха продолжает давать наставления царевичу Раме. Он рассказывает о том, что однажды жил великий монарх, мудрость которого не имела границ. Его звали Джанака, и он правил царством Видеха. Для тех, кто искал у него покровительства или помощи, он был источником, подобным солнцу. Для одних он был рогом изобилия, для других он был светом, для третьих он был другом.

Однажды Джанака вошел в прекрасный сад и увидел там неких святых небесных созданий. Эти небесные создания пели песню созерцания. Они пели о сознании, которое проявляет себя как чистое блаженство в переживании, когда переживающий и переживаемое есть одно и взаимодействуют друг с другом без посредничества ума и концепций. Эти божественные существа пели о сознании, в котором объекты отражаются сами собой, подобно игре, а разделения между ними на субъект и объект не существует. Они так же пели о свете, который освещает все, что светит, и о сознании, которое превосходит двойственные понятия «есть» и «не есть», которые как будто находятся между ними.

Эти существа пели так: «Увы, люди стремятся к иному, по глупости предавая Бога, который живет в сердце каждого».

Они пели о своем созерцании, сознании, из которого произошли все слова, языки, которые есть Альфа и Омега, начало и конец всего, которое покрывает все от А до Я, и на которое указывает слово «Я»; о той реальности, в которой все существует, которой принадлежит все, из которой исходит все, которая есть одна причина, которая есть все.

Эти существа пели так и этой спонтанной песней давали прямую передачу.

Часто, особенно в тантре, описываются случаи, когда святые и сиддхи получают передачу от божественных существ. И эти божественные существа часто проявляются не в теле, а по средствам тонкого видения, или же они могут использовать материальное тело другого, или они могут проявлять свое божественное иллюзорное тело. Например, считается, что некоторые тантры были переданы Буддой («Гухья самаджа тантра» и другие) царю Индрабодхи. Но этот царь жил в иное время, нежели исторический Будда Шакьямуни, поэтому он физически не мог получить их от исторического Будды Шакьямуни. Однако говорится, что царь Индрабодхи получил эти тантры из измерения чистого видения. И поскольку Будда не ограничен рамками своего физического тела, своего исторического проявления в конкретном месте и времени, существуя всегда в чистом измерении, то вполне допустимо, что царь Индрабодхи, находясь в Удияне, получил «Гухья самаджа тантру» через даршан чистого видения. Другой вопрос, что это дано не каждому человеческому существу. И многие тантрические сиддхи получали передачу и благословение именно подобным образом.

Для нас это кажется чем-то эфемерным. Кто-то может сказать: «Я получил даршан чистого видения какого-нибудь святого». Другой подумает: «Да-да, заливай!» Это подобно тому, как вы расскажете какому-нибудь непрактикующему человеку о том, что у вас были переживания при созерцательном присутствии или махашанти. Он подумает: «О чем это он вообще говорит?»

Таким же образом и для нас, пока мы не имеем опыта чистого видения, это кажется какой-то эфемерной областью, которой-то и доверять нельзя.

Тем не менее по мере практики эта область начинает для нас приоткрываться. Мы начинаем понимать, что измерение чистого видения существует так же, как существует и этот мир людей просто в своей локе, и с существами в невидимом измерении действительно можно общаться, что это может быть не заблуждением и не иллюзией, а таким же переживанием в состоянии ясности и созерцания. Можно получать от них учения, наставления, даршаны, передачи и сутры, если мы находимся в правильном состоянии ума. Разумеется, если мы находимся в состоянии захваченности иллюзиями, это может быть разновидностью дьявольского состояния. Но для опытного практика отличить дьявольское состояние от подлинного общения с измерением чистого видения не составит большого труда. Здесь коренной вопрос в том, есть ли освобождающее осознавание недвойственности, созерцательное присутствие или его нет.

И царь Джанака получил такую передачу от божественных существ из измерения чистого видения.

Они пели так:

«Тот, кто, познавши пустоту всех целей в этом мире, но остается привязанным к ним в глубине своего сердца, – не человек. Сломи ударом дубины мудрости каждое желание, уже возникшее в сердце или только собирающееся возникнуть. Наслаждайся радостью, вытекающей из спокойствия. Человек, который может контролировать разум, никогда не потеряет спокойствия и равновесия своего разума. Когда спокойно сердце, чистое блаженство осознания возникает без промедления».

Вот такие наставления получил царь Джанака от божественных существ, то есть они дали ему настоящее прямое введение.

Однако Джанака был не готов к такому прямому введению.

Текст:

«Услышав слова этой песни, король Джанака впал в ужасную депрессию. Он быстро вернулся во дворец, распустил слуг и скрылся в одиночестве в своей комнате. В состоянии, близком к агонии, он вопросил сам себя:

Увы, увы, я беспомощно качаюсь как маятник в этом мире несчастий. Как ни коротка жизнь по сравнению с вечностью, тем не менее я ее умудрился полюбить! Увы моему разуму. Что такое правление королевством даже в течение всей жизни? Тем не менее я, как глупец, думаю, что не могу жить без этого! Моя жизнь – это только момент, а бесконечность лежит до нее и после. Как же я могу придавать ей значение?»

И далее он рассуждал:

«Кто этот маг и волшебник, который создал эту иллюзию, называемую миром, и обманул меня ей? Как так случилось, что я на это повелся?»

Это очень фундаментальные вопросы, каждый из нас может их часто себе повторять.

Джанака получил настоящую передачу, поскольку песня божественных существ потрясла его до глубины души. Он сразу же приступил ко второму принципу: размышление (манана), чтобы прояснить то, что он получил. Для него было очень важно все это обдумать и прояснить, поскольку его ум не был готов к такому видению, и он ужаснулся своему невежеству.

Часто мы не понимаем этих вещей.

Например, наша жизнь – это только момент. До нашей жизни была бесконечность в прошлом, после нашей жизни будет бесконечность в будущем, но часто мы бываем настолько отождествлены с материальным телом, с материалистической концепцией жизни, что отворачиваемся от бесконечности, позволяя уму увязнуть в суете. Если бы человек постоянно придавал своему уму больше широты, распахнутости, открытости, глобальности, масштабности, если бы он постоянно помнил о факторе кала (времени), у него никогда бы не было проблем в этой жизни. Он бы постоянно смотрел на все очень радостно, открыто и не привязано. Даже если вас кто-то порицает, то разве это важно по сравнению с бесконечностью? Все это подобно мигу, все это пройдет.

Я читал, что в 19 веке шли дебаты о том, полезно кофе или нет. Чтобы прийти к окончательному решению, власти в одной стране решили испытать этот напиток на преступниках, осужденными на смерть, давая им кофе и фиксируя медицинские показания. Эксперимент проводили два профессора. Они думали так: «Они все равно осуждены на смерть, поэтому им что хуже, что лучше – никакой разницы от этого кофе». Преступникам давали кофе и записывали, как это влияет на их организм. Но по иронии судьбы оба профессора умерли раньше, чем эти преступники, осужденные на смерть.

Человеческая жизнь – это всего лишь небольшая вспышка, это всего лишь фрагмент в потоке бесконечности. Что мы знаем о цивилизациях атлантов, гиперборийцев, древних ариев, о цивилизациях, которые были миллион лет до нас, которые подымались и исчезали, о древних богах и их битвах. Мы ничего об этом не знаем. Что мы можем знать о будущем, которое может быть таким, что у нас даже не хватит воображения, чтобы его представить? Пройдет некоторое время – мы станем всего лишь прошлым для будущих поколений, строчкой в энциклопедии, какими-то записями в исторических справках, что, дескать, был такой монастырь и такие монахи, они что-то практиковали. Никто, может быть, не поймет глубоко, что именно вы делали, какие у вас были взаимоотношения, потому что люди того времени будут озабочены уже той своей жизнью, которая будет проходить в будущем. Возможно, того прошлого, которое для нас сейчас является очень важным настоящим, никто даже не вспомнит и даже не поймет, каким именно оно было, потому что очевидцев не будет.

Однако люди не совсем это понимают, потому они очень сильно отождествляются с конкретным моментом, и когда происходит отождествление с конкретным моментом, ум приобретает скукоженность и ограничения.

И Джанака начал размышлять:

«Вся занятость в этом мире ведет только к бесконечному страданию, как я могу надеяться на счастье? День за днем, месяц за месяцем, год за годом, мгновение за мгновением, я вижу, что счастье приносит за собой несчастье и несчастье постоянно возвращается ко мне!

Все, что здесь можно увидеть и потрогать, меняется и в конце концов разрушается – в этом мире мудрому не на что положиться. Те, кто сейчас наверху, будут растоптаны завтра – о мой тупой ум, на что мы можем надеяться в этом мире?

Увы, я связан без веревки, я испачкан без грязи, я растоптан, хотя и царствую. О боже, что за мистерия! Как солнце, закрытое неожиданно проплывшим облаком, я вижу перед собой эту странную фантасмагорию. Кто мои друзья и родственники, что это за удовольствия? Как мальчишка пугается, увидев привидение, так я обманут этими вычурными иллюзиями. Зная, что все мои родственники – это веревки, накрепко привязывающие меня к старости, смерти и т.д., я по-прежнему стремлюсь к ним. Пусть родные и знакомые живут или пропадают – что мне в них? Великие события и великие люди приходят и уходят, оставляя за собой только короткую память – на что тут можно надеяться? Даже боги, включая великую троицу, приходили и уходили миллионы раз – что же в этой вселенной постоянного? Бесполезная надежда привязывает всех к этому ночному кошмару, известному как существующий мир. Увы всему этому».

Король Джанака продолжил:

«Я, как тупой глупец, обманут призраком чувства собственной важности, которое создает неверное чувство «я есть то-то или то-то». Отлично зная, что время растоптало бесконечных богов и героев, я по-прежнему обманываю себя любовью к жизни. Дни и ночи проводятся в бесполезных желаниях, а вовсе не в осознании бесконечного сознания. Я путешествую от страдания к еще большему страданию, но разочарования во мне не возникает».

Итак, Джанака, сидя в глубокой задумчивости, оставив свои королевские обязанности, размышлял таким образом.

«Что здесь считать желательным или замечательным, ведь я вижу, что все, что кем-либо ценилось в этой жизни, прошло, оставив за собой лишь страдания. День за днем люди в этом мире живут в грехе и насилии, и день ото дня все больше погружаются в страдания. Детство теряется в непонимании, юность – в гонке за удовольствиями, и вся остальная жизнь – в семейных беспокойствах. И что же глупец достигает в этой жизни?

Даже если выполнять религиозные ритуалы, можно попасть в рай – и ничего более. Что такое рай? На Земле он или где-то далеко? И есть ли вообще место, не тронутое беспокойством? Страдания приносят за собой счастье, а счастье – страдания. Вся Земля заполнена мертвыми телами разных существ – от этого она и выглядит твердой!

В этой вселенной есть существа, для которых мгновение ока длится эпоху. Что такое моя жизнь в сравнении?

Этот мир кажется созданным, как кажется, что кокос с пальмы был уронен вороной, которая случайно прилетела на пальму именно в тот момент. В этом мире только глупость рождает идеи «мне это надо», и «а это не надо». Лучше провести все время в одиночестве или в аду, чем жить в этом поверхностном мире».

И тогда Джанака начал пробуждаться. Он подумал:

«Намерение или мотивация — единственные настоящие причины этого мира. Я должен высушить исток этих мотиваций! Я наслаждался и страдал от разных ощущений. Теперь мне надо отдохнуть. Я не должен страдать более. Я пробудился. Я убью этого вора (разум), который украл у меня понимание».

Под вором он имел в виду разум, который вводит в ложные отождествления.

И когда Джанака так размышлял, к нему подходили слуги и напоминали ему о королевских обязанностях, но Джанака продолжал раздумья и не слышал этих слов. Он думал так:

«Что мне делать с моими королевскими обязанностями и со всем двором? Я ведь знаю, что это все эфемерно. Для меня они бесполезны. Я бы отказался от всех активностей и обязанностей и оставался погруженным в блаженство осознания.

О разум, оставь свои стремления к чувственным удовольствиям, тогда ты сможешь избежать ужасов повторяющихся старческих маразмов и смертей. Каковы бы ни были условия, в которых ты собираешься найти удовольствие, те же условия провоцируют и страдания! Достаточно этой грешной, ограниченной жизни в поисках удовольствий. Ищи наслаждения и радости, которые изначально в тебе».

Ограниченное понимание заставляет нас искать удовольствия во внешнем мире. Не понимая, что источник всех удовольствий находится внутри человека, такой человек тянется к тем удовольствиям, которые, как кажется, у него могут вызвать чувство наслаждения. Однако, когда он их переживает, ничего кроме опустошения он не чувствует, даже когда на некоторое время эти удовольствия испытывает. Это продолжается вновь и вновь. И часто человек не в состоянии даже от них оторваться, понимая сильную зависимость от них. Но, когда он испытывает повторяющиеся страдания, у него возникает отпечаток. Он думает: «Cтоп! Это может принести мне страдания, я больше не буду искать эти удовольствия снаружи, больше не буду на них полагаться. Я попытаюсь искать удовольствия, будучи самодостаточным, будучи целостным внутри себя.

Первое, что важно в учении, – это первое звено пятичленной формулы, которое называется «все сводить к уму». Это означает, что мы пытаемся стать самодостаточными и рассматривать себя как того, кто обладает безграничным потенциалом всех переживаний, всего удовольствия, мы пытаемся перестать быть зависимым от чего-либо. И вместо того, чтобы быть зависимыми, мы пытаемся быть самодостаточными и черпать энергию из собственного внутреннего осознавания.

Есть в одной из шактистских тантр такие строки: «Следование внешнему – тупость и иллюзия. Только та Дхарма, что внутренняя, может пробудить, мантра – внутренняя, пуджа – внутренняя, все ритуалы поклонения – внутренние для подлинного йогина-каула».

Когда мы понимаем, что следование внешнему – это тупость и иллюзия, когда мы понимаем, что мантра, поклонение и все остальное – внутреннее, мы по-настоящему можем пробудиться к учению лайа-йоги. Внутреннее не означает, что мы отрицаем внешнее, впадаем в какое-то противоборство с внешним, скорее, мы вообще пытаемся снять дихотомию «внутреннее-внешнее» за счет созерцания. Мы относимся совершенно иначе к духовной практике, которая независимо выполняется внутри или снаружи. Все, что выполняется внутри, и все, что выполняется снаружи, становится внутренним за счет того, что мы интегрируем его в мандалу присутствия. Именно внутреннее понимание учения – это и есть отличительная особенность учения лайя-йоги.

Часто человек может формально принимать прибежище или формально принадлежать к какой-либо религиозной группе, утверждая свою принадлежность к той или иной школе, к той или иной философии. Эта принадлежность становится его отличительным знаком, способом идентификации себя с какой-либо группой. Но на самом деле это может быть превосходным способом укоренить только свое ложное «я», ложное понимание, дать подпитку «космической горилле» (ложному эго), сделать ее более могущественной, более укрепленной.

Кто-то может отправляться в места паломничества с этой же целью, кто-то может выполнять практики и простирания, но на самом деле, если это все выполняется без интеграции в мандалу присутствия – это просто различные способы ухода от себя, различные способы успокоиться, опираясь на внешнее, тонким образом заблуждаться в саттве. И заблуждения в саттве иногда могут быть даже более притягательными или усыпляющими нежели в тамасе или раджасе. По крайней мере, тот, кто заблуждается в тамасе и раджасе, превосходно понимает это. Там нет никаких удовольствий, поэтому он знает: «Да, я заблуждаюсь. У меня, возможно, нет сил от всего этого уйти, но я четко знаю, что заблуждаюсь». Но тот, кто заблуждается в саттве, может даже не понимать этого, потому что жизнь прекрасна, все гармонично и хорошо, он удовлетворен, но это своего рода тонкое усыпляющее состояние.

Однако, когда мы приближаемся к внутреннему состоянию, такое заблуждение невозможно, потому что беспокойная обезьяна нашего ума не может больше нас привязывать. Мы ее показываем прямо, ставя перед даршаном бесконечности.

Когда Джанака молчал, то весь его двор тоже замолк. И Джанака сказал себе вот что:

«Чего мне искать в этой вселенной, на какую вечную истину в этой вселенной я могу уверенно опереться? Какая разница, буду ли я вовлечен в бесконечные действия или останусь в бездействии? Ничто в конце концов не вечно в этом мире. В действии или в бездействии, это тело не вечно и постоянно изменяется. Когда интеллект находится в равновесии, что можно потерять и как?

Я не стремлюсь к тому, чего не имею, и не желаю оставить то, что само пришло ко мне. Я знаю свою сущность, пусть то, что мое, будет моим!»

То есть Джанака проделывает очень большую внутреннюю работу. Это и есть процесс мананы – переосмысления и обретения веры после прямой передачи. Он делает то, что мы называем в учении принятием «великого решения».

Он говорит:

«Мне незачем работать, но также незачем и не работать. Чтобы я ни достиг действием или бездействием – все фальшиво. Когда разум ничего не желает, не ищет удовольствий, тогда тело со всеми конечностями исполняет свои природные функции, и тогда действие и бездействие становится равным по смыслу и значению. Поэтому пусть тело исполняет свои природные функции, без такой активности тело завянет. Когда разум не забавляет себя понятиями «я делаю это» и «я наслаждаюсь этим» в отношении исполняемых им действий, тогда действие становится бездействием».

Джанака здесь приходит к пониманию действия в недеянии, к принятию «великого решения» отказаться от всякого действия.

Для нас принятие «великого решения», отказ от деятельности является краеугольным камнем, стартом, с которого мы, собственно, и начинаем практику. Это время, когда мир останавливается. То есть, пока мы не остановились, не прекратили деятельность, не прекратили отождествление с чувством делателя («я делаю это», картриттва-буддхи), мы не находимся в созерцании, в учении лайя-йоги. И часто делателя можно обнаружить по беспокойному уму или по внутренней неудовлетворенности. То есть он делает, но привязывается к результатам, или он делает, но его ум находится в другом месте, поэтому он не в действии, оно его напрягает, и он хочет от него быстрее избавиться.

Но тот, кто остановился, кто пребывает в недеянии, никуда не спешит, потому что знает, что все уже сделано и нечего больше делать. Все, что надо, – просто позволять телу двигаться в соответствии с обстоятельствами, а обстоятельства бывают разными. Но он никогда не напрягается, не испытывает неудовлетворенности, не привязывается к результатам. Но при этом, разумеется, он не действует как-то неаккуратно, негармонично, у него все получается даже лучше, чем у тех, кто привязан к результатам, потому что для него деятельность – это способ игры, способ проявить просветленное состояние в динамике. Пока есть тело и в нем движутся соки, праны и силы, все равно ему как-то нужно делать. Но, поскольку такой человек находится в присутствии, он не может действовать не изящно, не гармонично, не тонко, не божественно. И, когда он действует, находясь в присутствии, результаты появляются сами по себе, подобно тому, как музыка выходит из-под пальцев музыканта, но при этом нельзя сказать, что музыкант сильно вспотел.

Текст:

«Решив так, король Джанака поднялся со своего трона, как солнце поднимается над горизонтом, и начал исполнять свои королевские обязанности без привязанности к ним. Откинув все концепции желательного и нежелательного, свободный от всех психологических обусловленностей и намерений, он действовал спонтанно и соответственно условиям – как бы в глубоком сне, хотя и полностью пробужденный».

Пока у нас есть прарабдха и это тело, мы находимся в относительном измерении, а в относительном измерении есть разные двойственные обстоятельства. И в этих двойственных обстоятельствах иногда нужно действовать так, а иногда по-другому. В них нет какого-то одного шаблона, а все определяется только ясностью.

Текст:

«Он переделал все дневные дела, а в конце дня удалился в свою комнату, где провел ночь в глубокой медитации, что было для него легко и натурально. Его разум сам собой отказался от всех заблуждений и пребывал в равновесии. И поднявшись утром, король Джанака подумал про себя:

О неверный разум! Жизнь в этом мире не способствует твоему истинному счастью. Поэтому достигни состояния равновесия. Только в этом равновесии ты сможешь пережить мир, истину и счастье. Как только ты от безделия начинаешь думать неверно, тут же иллюзия мира начинает расширять свой охват. Когда тебе хочется поразвлечься, иллюзия мира отращивает себе бесконечные ветви. Только мысль дает начало этой сети внешнего мира. Поэтому откажись от этого скулежа и капризов и найди равновесие. Взвесь на весах своей мудрости – чувственные удовольствия с одной стороны и бесконечная счастливая умиротворенность с другой».

В практике, когда мы входим в глубокое понимание, в измерение знания своего «Я», у нас всегда есть возможность либо потерять его, либо в нем оставаться. Как только мы начинаем думать неверно, иллюзия начинает расширять свой охват. Одной мысли достаточно для того, чтобы войти в двойственное видение и очароваться им. Напротив, когда мы сохраняем ясность и углубляем понимание, такая иллюзия все меньше над нами властна.

И здесь Джанака описывает свою практику в состоянии перехода к третьему принципу – нидидхьясана. То есть он описывает, что делать дальше.

Получив прямое введение и приняв «великое решение», он отсек все сомнения и решил пребывать в состоянии нидидхьясаны – продолженного присутствия. Чтобы в нем пребывать, должно быть понимание того, как делать это.

Джанака, рассуждая, приходит к таким выводам, как это делать. Он говорит сам себе:

«Оставь все надежды и ожидания и, отказавшись от желания искать или не искать, живи свободно. Пусть этот мир форм будет реальным или нереальным, пусть он появляется или пропадает – все равно это все кажется только по глупости. Поэтому наберись смелости и преодолей свои блуждания.

Достигнув описанного понимания, Джанака продолжал быть королем и выполнял всю необходимую работу без проблем, но душевно и разумно. Его разум не отвлекался на развлечения. На самом деле он все делал как бы из состояния глубокого сна».

С тех пор Джанака находился в очень глубоком медитативном присутствии.

Если бы современными методами измерили бы волны его мозга, можно было сказать, что его мозг генерировал дельта-волны, соответствующие состоянию глубокого сна.

Текст:

«С тех пор он не интересовался ни накоплением чего-либо, ни разбазариванием чего-либо. Без сомнений и колебаний он жил в настоящем. Его мудрость была непрерывной, и его интеллект не засорялся снова ерундой. Свет самосознания светился у него в сердце, без малейшего загрязнения беспокойством, как солнце светит над горизонтом. Он смотрел на все во вселенной как на проявление космической силы, во всем он видел бесконечное сознание. Зная, что все случающееся случается само по себе, он не слишком восторгался и не страдал депрессией, и оставался в непрерывном равновесии. Джанака стал освобожденным еще в этом теле.

 Он продолжал править королевством. Окружающая его правда или неправда не влияла на его само-осознание. Он оставался постоянно в бесконечном сознании, поэтому не выполнял действия как таковые, хотя для окружающих он был погружен в королевские дела. Все его тенденции и наклонности прекратились, поэтому, хотя он и казался деятельным, он постоянно был как бы в состоянии глубокого сна.

Его не одолевали мысли о прошлом, и он не беспокоился о будущем, он жил в настоящем, всегда счастливо улыбаясь.

Джанака достиг того, что он достиг своими размышлениями. Поэтому каждый должен вопрошать о природе истины, пока не достигнет пределов такого вопрошания».

Как можно определить, достигли ли вы какого-то уровня вопрошания или нет? Один из важных критериев – это способность поддерживать созерцание во сне без сновидений. Другой критерий – способность поддерживать такое созерцание в движении в повседневной жизни. А последующие критерии после этого относятся к становлению божеством.

Приведя этот пример, Васиштха дал наставление Раме. Он порекомендовал ему размышлять и исследовать собственную сущность так же, как это делал Джанака.

Васиштха сказал:

«Тот, кто привержен Истине, подобно Джанаке, ощутит внутренний свет в собственном сердце, и невежественный каприз – иллюзия мира сразу же пропадет. Когда пропадает ограниченное и обусловленное чувство «я такой-то и такой-то», возникает осознание всепроникающей бесконечности».