Комментарий к тексту «Трипура рахасья», глава 10. Отсечь желание желания. Отсечение эгоизма, надежды и страха.

Царь Кхемачуда отвечает на вопросы Кхемалекхи. Кхемалекха увидела, что царь достиг самадхи, и когда он через полтора часа открыл глаза, Кхемалекха быстро его спросила: «Что ты обрел, медитируя с закрытыми глазами, и что ты потерял, открыв глаза». Кхемачуда очень неохотно через некоторое время ответил ей: «Я обнаружил чистое и незамутненное счастье. Даже самого малого удовлетворения в мирских делах я не могу найти, любые мирские дела для меня не вкусны, словно высосанный апельсин или жевание пережеванного, словно это жвачка, которую жует рогатый скот по сравнению с тем, что я пережил».

Для святого, который реализовал связь с естественным Источником, любые мирские дела похожи на такую жвачку, которую жует рогатый скот. То есть он видит, что в принципе из этого ничего не выйдет изначально, с самого начала. Он видит, что это полностью абсурдная бесполезная вещь, бессмысленная. Тем не менее у него возникает даже очень сильное сострадание, видя, как мирские люди пытаются сосать это высосанный апельсин, надеясь получить хоть какой-то вкус. Иногда рогатому скоту дают жвачку, просто для того, чтобы занять язык. Иногда мать в бедных семьях и в низких кастах ребенку лепит соску, заворачивая кусок теста или чего-нибудь в тряпочку. Это тесто не питательное, просто ему затыкают рот, чтобы он не плакал. Таким же образом живые существа, которые пытаются следовать за желаниями, без распознавания, следуют за действиями, ставят цели, стремятся к чему-либо, добиваются, удовлетворяют желания, строят взаимоотношения. Все то, что называется «жить» в мире людей без распознавания Источника, они подобны рогатому скоту, который жует свою жвачку.

Кхемачуда говорит: «Какая жалость, что таким людям не до сих пор не ведомо блаженство собственной высшей сущности». Жалость – это единственное состояние, которое возникает от такого видения. Это подобно тому, как если бы человек зашел в темную комнату и что-то бы там стал искать, усердно все переворачивать все вверх дном, а вы только что побывали там, и при свете, и вы знаете точно, что там ничего нет. Но человек, убежденный, что он может там что-то найти, усердно рыщет там днями и годами в этой темной комнате в надежде там что-то найти. Это то же, что и мирская жизнь с ее погонями за целями, планами и чувственными удовольствиями. Тот же, кто побывал в этой комнате при свете лампы или днем, тот сразу понимает, что это комната пуста, что хоть ты переверни дном каждый миллиметр, там ничего вообще нет. И у него возникает сострадание. Кхемачуда говорит: «Такой человек подобен просто собирающему милостыню, который не знает, какое сокровище у него самого спрятано под домом». Кхемачуда говорит: «Те мне менее, я сам был таким. Я был так увлечен, что принимал мирские устремления за непрерывные удовольствия, и что часто был охвачен печалью, но все равно не прекращал стремиться к ним снова и снова. Какая жалость! Люди-глупцы не способны отличить удовольствие от боли. Они ищут удовольствия, но им достается страдание». И для себя Кхемачуда решает, что хватит таких действий, которые увеличивают тягу к таким удовольствиям.

Таким же образом, прежде чем вступать на высший путь практики, мы для себя должны решить, что хватит этих действий, которые увеличивают тягу к иллюзиям. Пагубны не сами действия, а пагубны бессознательные действия в двойственности, когда их пустотная основа не распознается в созерцании. Когда распознается в созерцании, то все нормально: у нас нет ни действий, не действующих, а есть только игра созерцания. Можно сказать, есть спонтанный выход энергии. Но нет ни желаний, ни тяги к целям, ни борьбы за результат. Это что-то наподобие турнира. Всем весело, все соревнуются, но ничего не достигается. Просто это выплеск, игра энергии, в процессе которой порождается азарт, развиваются какие-то качества. Но никто, ни проиграв, ни победив, не делает это большой душевной драмой, зная, что основа жизни в другом.

Далее Кхемачуда говорит: «Позволь мне остаться в этой медитации». Он ее умоляет : «Позволь мне остаться в этом состоянии покоя. И мне жаль, что хоть тебе и знакомо состояние покоя, но сама ты вовлечена в бессмысленные действия и желания». Тогда Кхемалекха улыбается и говорит: «На самом деле ты еще не познал высшее состояние святости. Ты реализовал только покой. Во время покоя ты увидел пустоту. Но истинное состояние недвойственности также далеко от тебя, как небо от земли. Твоя небольшая мудрость не намного лучше мирской глупости, потому что твоя недвойственная пустота, которой ты достигаешь в безмятежном состоянии, очень зависима. Она зависит от открывания или закрывания глаз. А как великое совершенство может зависеть от открывания или закрывания глаз? От усилия или отсутствия усилия, покоя или движения. Если оно является действительным совершенством, то как на него может влиять умственная активность, деятельность? И как перемещение века величиной с ячменное зерно может затмевать его?». Далее она говорит: «Как оно может быть совершенным, если великое совершенство только внутри? Царь, твоя мудрость еще запутана и не совершенна. Как смешно думать, что твое веко длиной в один дюйм может спрятать пространство, в одном уголке которого вращаются миллионы миров».

Когда вы занимаетесь сидячей медитацией махашанти, вы ей занимаетесь, потому что без этой медитации вы не можете реализовать истинное созерцание. Это называется ученическая медитация. Разумеется, вы должны преуспеть в ученической медитации до состояния подлинной пустоты. Для некоторых даже она трудна. Миряне говорили мне, как трудно им было в ритрите, тем не менее, многие из них получили опыты, героически практикуя две недели. Но для того, чтобы реализовать подлинную недвойственность, ученической медитации покоя недостаточно. Вы можете действительно сделать прорыв в ученической медитации покоя, остановить дыхание, дойти до четвертой дхьяны, до пятой, слиться с бесконечным пространством, стать полностью пустотой, так, что великое ликование будет вас охватывать. Однако все дело состоит в том, сумеете ли вы, выйдя из состояния покоя, проявляя мысли и движения, поддерживать связь с высшей сущностью, великим совершенством. Поэтому Кхемалекха дает Кхемачуде такие наставления, что нельзя довольствоваться таким состоянием, которое наступает после закрытия твоих глаз, поскольку оно – чистый разум, вечная истина, превосходящая все. Оно подобно зеркалу, которое отражает является, возникающие в нем.

Кхемалекха говорит: «Я говорю тебе, что твое суждение «я потеряю это, открыв свои глаза» или «я знаю это» - это узел, который должен быть разрублен. И тогда уже не будет нужды ни в каком достижении. Ибо помни: то, что может быть обретено, не может быть совершенным состоянием».

Корень реализации – в преодолении идеи «я есть это тело», «я есть ум, эго», в отсечении цепляний, надежд и страха вместе с приложением осознанности. Дело не в том, чтобы реализовать что-то сверхчудесное, а в том, чтобы отсечь у ума ложное представление, отсечь само желание желания как такового, чтобы обрести подлинную пустоту. Подлинная пустота существует каждую секунду, но из-за желания желания мы мимо нее промахиваемся. Тогда созерцать трудно.

Эго может желать много чего. Одно эго желает мирских вещей, другое эго желает духовных свершений, славы, полетов по небу, пятилетних ритритов. Тем не менее, это эго остается. Независимо от того, что оно получает, оно может сделать духовную практику средством самопитания. Подлинное созерцания начинается тогда, когда у этого эго выбивают подпорки. Одну подпорку, вторую, третью. Материальную, ту, что дает почет, славу, тонкое удовлетворение, привязанность к опытам. И эго чувствует, что внезапно все подпорки у него выбиваются. И оно начинает иногда паниковать: как оно будет жить без подпорок?

К примеру, было задание – сдать вещи. Казалось бы, что монаху вещи? Он отрекся от всего мира, а от двух тапочек и пары ручек… Но нет же, это стало проблемой для некоторых. Это означает то, что эго постоянно ищет себе какие-то подпорки. То есть обычно принято, что с самого начала все сдают вещи, как только приезжают но эти, видно, запоздали. Дело не в вещах, а в цепляниях. Вы сами должны замечать малейшие лазейки, которые возникают в уме. И как только эта лазейка обнаруживается, как конкретная проблема, вы должны понять, что от этой проблемы следует освобождаться. И когда у эго забирают подпорки, оно начинает чувствовать, что оно парит в вакууме, в безвоздушном пространстве, что оно начинает растворяться, переставать быть тем, кем является, что у него нет границ, центра, точки фиксации. И внезапно происходит гигантский взрыв, вспышка. Оно понимает, что все, что оно думало о себе – неправда, которая поддерживалась за счет этих подпорок. А как только они ушли, появилась огромная свобода, подобная пространству, и она всегда была. Но это стало возможным обнаружить только тогда, когда подпорки были отброшены.

Когда мы становимся подлинно пустыми, медитация длиться наяву непрерывно. То есть вы не можете не медитировать, это не возможно. Даже если вас заставят не медитировать, ни у кого не получиться, и даже если вы сами захотите. Это в принципе невозможно, потому что ваше состояние будет полностью пустым, а это – высшее состояние медитации, медитации за пределами усилий. Можно сказать, вы сами будете воплощением медитативного сознания, медитативность будет вас пронизывать с ног до головы. Это не вопрос фиксированной практики, это вопрос уже жизни, также, к примеру, как дышать. Она будет длиться каждую секунду не зависимо от того, чем вы занимаетесь.

И когда такое медитативное состояние переживается, как вы смотрите на мир? Примерно так, как он описан в «Трипура рахасье»: у некой бесплодной женщины был сын. Этот сын забрался на небо по лестнице, которую он видел в зеркале. У этой лестницы было покрытие из серебра, взятое из блеска перламутра. И когда этот сын по такой лестнице забрался в небо, он победил эфирное воинство и царя из будущего оружием, сделанным из человеческого рога. А затем, говорят, что он наслаждался, отдыхая на берегу реки из миражей. Таким же образом вы смотрите на всю внешнюю реальность. Все видимое, как отдельное нечто – это все сыновья бесплодной женщины и лестницы в небо, которые отражаются в зеркале. Все видимое – это цари из будущего, с которыми можно сражаться только оружием из человеческого рога.

Тогда мы больше не обманываемся внешней реальностью. Ни радость, ни горе не могут поразить наше сердце. Даже сон не может поразить наше сердце. То есть вовне вы можете засыпать, то вовне будет присутствие. Даже если тело устало, сознание не устает. Даже если вас клонит в сон, созерцание продолжается безупречно.