Четыре осознанности. Текст «Изъяны сансары».

Когда мы приходим в монастырь, первое, над чем мы размышляем, – изъяны сансары. То есть мы размышляем над страданием, непостоянством, отрешением от сансары. Тот, кто недостаточно размышлял над этим, не сможет понять высокое учение ануттара-тантры, которое говорит о самоосвобождении, присутствии, божественной гордости. Он будет слушать, читать, думать, что понимает, но на самом деле будет так же далек от понимания, как небо далеко от земли. Основой высоких учений являются более простые учения. И учение о страдании и непостоянстве – это более простое учение, нежели учение самоосвобождения.
Первое, к чему приходит йогин, – это глубокая разочарованность в сансарном мышлении. Я не говорю даже про разочарование во всей сансаре в принципе, хотя правильнее, конечно сказать «в сансаре». Под сансарой мы подразумеваем особый тип мышления, свойственный спящему человеку. Мы не называем сансарой деревья, дома или что-либо внешнее, поскольку сансара – это не нечто внешнее, а это состояние спящего разума, который находится в грезах.
Все начинается именно с разочарования в таком способе мышления, когда йогин начинает понимать, что находится в бесконечном мире грез, в бесконечном мире снов своего разума. Пока такое разочарование не будет приобретено, не возникнет необходимый стимул к трансформации, мы по-прежнему будем находиться в некой двойственности по отношению к сансаре и думать примерно так: «Возможно, это важно, а может быть, и неважно. А мне бы так хотелось сохранить такую-то привязанность, ведь в этом нет ничего страшного». То есть у нас всегда такое компромиссное сознание, если нет разочарования в сансарном способе мышления, а поэтому и нет мощного стимула к трансформации.
Один царь пришел к мастеру и попросил стать его учеником.
Мастер сказал:
– А ты не готов у меня учиться.
Царь спросил:
– Как это так?
Мастер сказал:
– Если ты готов, сбрось все свои одежды, иди голым по рыночной площади, бей себя при этом башмаком по голове и кричи: «Я глупец, я глупец!» Если сможешь это сделать, я приму тебя в ученики. Нет – ты не готов.
Царь был поставлен перед большой дилеммой. С одной стороны, его гордость кшатрия не позволяла так просто спасовать и сказать: «Да, к такому я не готов». Кшатрий – это, конечно, не шудра и не вайшья; шудру можно легко смутить, вайшья всегда ищет компромисса и пытается поторговаться, но для кшатрия это вопрос его чести. Для вайшьи самое главное – это деньги, для шудры самое главное – это примитивные удовольствия, чтобы его никто не трогал при этом, но для кшатрия очень важно собственное мнение, собственное достоинство, честь клана, честь своей семьи, своя собственная честь. И кшатрий ради чести готов даже умереть.
Царь был кшатрием, поэтому он не мог просто так отказаться. С другой стороны, принять такие условияозначало бы пережить позор в глазах всего государства. То есть он действительно был поставлен перед большой дилеммой.
Йогин сразу показал ему, где у него есть цепляние, за что его держит сансара. Он таким образом как бы сказал царю, что пока тот не освободится от этих цепляний, даже не стоит начинать разговор об ученичестве. Не потому, что этот йогинне был сострадательным или был очень горд собой, а потому что он знал, что учение нужно наливать в должные сосуды; если наливать его в недолжные сосуды, оно не сработает.
Когда мы вступаем в Дхарму, у нас должен быть подход как минимум уровня кшатрия. Кшатрий – это тот, кто за свою идею готов идти до конца. Если у нас подход уровня шудры или уровня вайшьи, мы не сможем бороться за великую идею просветления, потому что такого плана уровни – это подход компромисса.
Когда Бодхидхарма медитировал, стоя по пояс в снегу, к нему подошел монах по имени Эно и попросил передать ему учение. Но Бодхидхарма даже на него не взглянул. Тогда Эно простоял полдня в снегу.
Бодхидхарма спросил:
–Чего ты хочешь?
Эно сказал:
– Пожалуйста, передайте мне ваше учение.
Бодхидхарма сказал:
– Великая Дхарма не для таких посредственных умов, как ты.
Но Эно продолжал стоять. Его уже даже занесло снегом.
Бодхидхарма спросил его:
– Почему ты не уходишь?
Тогда Эно взял меч, отрубил себе руку и сказал:
– Если вы не передадите мне учение, следующей будет моя голова.
Приверженность Дхарме рождается из понимания страдания и разочарования в сансарном способе мышления. Мы очень бессознательные люди, даже когда вступаем на путь практики. Мы мыслим очень привычными нам мирскими категориями.
Общаясь с мирянами на ритритах, я пытался донести им мысль о том, что обязательно наступит момент, когда вам не надо будет ходить на работу, вы не сможете ходить в магазины, делать покупки, пить кофе, смотреть телевизор. Обязательно наступит такой момент, когда все эти вещи прекратятся, и тогда вам придется очень серьезно раздумывать над смыслом жизни, если вы сейчас над ним всерьез не задумаетесь. Этот момент называется «непостоянство».

Роберт Монро, описывая свои внетелесные опыты астральных путешествий, говорил, что у него в бардо были встречи с духами. Однажды он встретил человека в тонком теле (как призрака в бардо), который растерянно озирался и ругался.
Монро спросил у него:
– В чем дело?
Человек ответил:
– В чем дело? И ты спрашиваешь – в чем дело? Я умер – вот в чем дело! И я даже не знаю, что мне теперь делать.
Монро поинтересовался:
– А как это было?
Человек рассказал, что он лежал в реанимации, обвешанный различными проводами. И он лежал так несколько месяцев, поэтому ему это так надоело, что он вытащил провода и хотел сбежать домой. Но когда он попытался встать, его начало сильно шатать и внезапно он почувствовал, что подлетает к потолку. А когда он прошел через потолок, он понял, что с ним случилось то, что называют смертью.
Потом он сказал, ругаясь:
– Эти проповедники говорили мне про Бога, про рай, про ад, а я ничего такого не вижу. Я даже не знаю, куда мне идти. Здесь есть только пустое темное пространство.
Вот в такое Бардо он попал и завис в нем. Монро, конечно же, пытался дать ему какие-то наставления.

В другом описываемом им случае он увидел в больнице множество людей, которые умерли и не знали, что им делать дальше. Одни по-прежнему слонялись по коридорам больницы, удивляясь, что их никто не замечает; другие сидели в надежде, что за ними придет святой Петр и даст им «ключи от рая»; третьи пытались молиться. В общем, все они были в замешательстве, растеряны и потеряны. Вся их жизнь перевернулась. У них больше не было грубого физического тела, а было тонкое тело, однако они не могли сообразить, что им делать в этом тонком теле, куда идти.

Монро описывает еще такой случай. Когда он пришел в квартиру соседей, то увидел там женщину, которая раньше жила в этом доме, а теперь, покинув физическое тело, бродила по комнате в тонком теле. Он спросил у нее:
– А почему ты не уходишь отсюда?
Эта женщина сказала:
– Это мой дом и никто меня отсюда не выселит. Даже если мои родственники меня полностью игнорируют, перестали обращать на меня внимание, не хотят даже говорить со мной, я все равно отсюда не уйду. Здесь картины моего мужа, и я буду их охранять.
Монро спросил ее:
– А ты разве не знаешь, что умерла?
Она спросила:
– Как это – я умерла? Я помню, что болела, мне было плохо, но затем мне стало хорошо, поэтому я встала. Я не умерла, я жива!
Когда Монро пытался ее убедить в обратном, она не могла принять эту идею, ее разум очень сильно сопротивлялся.
Тогда Монро сказал:
– Попытайся поднять стул. Я уверен, что у тебя не получится.
Она попыталась поднять стул, но не смогла. Монро показал ей, как она даже может пройти сквозь стул – для нее все это было большим шоком.
Она спросила:
– Так что же мне теперь делать? И что теперь будет?
Потом она начала говорить:
– Не подходи ко мне, не подходи! Ты, наверное, дьявол? Если ты не похож на ангела, значит, ты дьявол! Ты хочешь захватить мою душу и унести ее в ад.
Монро пришлось объяснять ей, что он не дьявол. Потом он показал ей, как можно проходить сквозь стены, сквозь потолок и попытался объяснить, что теперь она вольна лететь, куда угодно; что теперь ей не нужно оставаться в этом месте. Затем он потерял тонкое тело этого существа в бардо.

Когда он встретил другого человека, он увидел, как тот проник в какую-то спальню, где мужчина и женщина занимались сексом. Он тоже попытался заниматься сексом, но у него это никак не получалось, и его это сильно бесило. Монро попытался сказать ему:
– У тебя нет тела, ты не можешь заниматься сексом.
Но этот человек был как помешанный, он стремился вновь и вновь реализовать желаемое, не оставляя своих попыток.
Он говорил:
– Да я ее так желал при жизни, а сейчас есть такая прекрасная возможность для этого.

Все эти существа попали в состояние бардо, будучи совершенно к этому не готовыми. Они при жизни впитали некие идеи об аде, рае, Боге, но никогда серьезно не практиковали, поэтому не знали, что им делать. И Монро пытался оказать им помощь на своем уровне. Он описал все это в своей книге «Внетелесные путешествия».
Таким же образом, когда практик оказывается в бардо, он обладает осознанностью и может направить свое сознание в нужную точку. Но если он не обладает осознанностью, он не может направить свое сознание в нужную точку. За ним приходят духи и ведут его в одно из мест, где ему предстоит провести следующий большой отрезок времени.
Духи – это энергия. Ей нельзя просто сказать: «Это иллюзия». Это реальная энергия, которая может захватить и переместить ваше тонкое тело.
Например, у меня однажды был опыт, когда я видел, как вошел в некое место, наподобие точки бардо, где духи, не имеющие тела, приносили туда за руки и за ноги различных существ в тонких телах (взрослых, детей) и просто кидали. Эти души были спящими, они вообще не могли ничего понять. А духи были очень сильными, с большой скоростью сознания и общались мысленно, на телепатическом уровне. Они были бесплотными, невидимыми, проявлялись как облачко и очень легко управлялись с душами людей, как будто это было их постоянным служением.
Когда практик не может управлять своим сознанием, менять кармическое видение в момент бардо, он становится подвержен стихийному влиянию различных сил. Поэтому один святой суфий говорил так: «Когда ангелы ада приблизятся к тебе и захотят заговорить с тобой – не разговаривай с ними. Когда они скажут тебе отправиться в ад – откажись это делать». Другими словами, самоосвобождай все энергии, кроме присутствия.

Но суть в том, что отказаться в бардо что-либо делать, когда ты контактируешь с такими более сильными энергиями, можно только в том случае, если ты пробужден, если ты находишься в присутствии, если у тебя достаточно осознавания, чтобы сказать: «Здесь нет иной силы, кроме моей силы. Здесь нет иной власти, кроме моей власти. Здесь нет иной воли, кроме моей воли». Но так может сказать лишь подлинный мастер, который уже создал свой самоосвобожденный тоннель реальности и живет в состоянии мандалы. А тот, кто так сказать не может, является подверженным закону кармы, закону перерождения. Хочет он или нет, он получит новое рождение в одном из миров или будет перемещен в определенную кармическую область.

Люди, которые не размышляют над непостоянством, над законом реинкарнации, не могут понять этих вещей. Их мышление очень узкое, оно мыслит категориями сегодняшнего дня, какими-то сиюминутными вещами. Поэтому в различных учениях йоги, тантры и буддизма существует практика размышления над страданием. Человек, не разочаровавшийся в сансаре, может быть очень привязан к своему эго, к тому, как воспринимается другими его эгоистичное «я» (не духовное «Я», а именно эгоистичное «я»). Но на самом деле такая привязанность – это ограничение. И такие привязанности исчезают именно благодаря размышлению над непостоянством.

Действия, которые создают причины,в основном связаны с эгоистичным накоплением. Все эти причины являются не позитивными, благодаря им душа перевоплощается в мире людей и ниже. Действия, связанные со служением, привлекают Ануграха-шакти и ведут к перерождению в чистых землях, в группах практикующих.

Одна женщина в юности хотела практиковать Дхарму, но так и не решалась начать, потому что все время рассуждала: «А что скажут те, что скажут другие?» Когда она постарела и ее все оставили, она думала: «Хоть кто-нибудь что-нибудь теперь бы сказал».
Существует объяснение старения физического тела. Есть так называемый «лимит Хейфлика». В 60-тых годах 20 века американский ученый Хейфлик выдвинул теорию о том, что в человеческом теле клетки могут делиться не более пятидесяти плюс-минус десять раз. В процессе деления клеток происходит восстановление старых клеток новыми, происходит репликация ДНК. При таком восстановлении неизбежно накапливаются ошибки, поэтому ДНК копируется неточно, а с небольшими погрешностями. По мере обновления клеток в человеческом организме эти погрешности с годами накапливаются, и когда их количество достигает критического порога, тело начинает терять иммунитет, становится уязвимым для свободных радикалов, микробов, агрессивных ферментов, влияний внешней среды, то есть для всего того, к чему раньше у него был иммунитет. Если молодое тело могло иметь огромный заряд праны, то когда много раз произошла репликация ДНК, что привело к накоплению значительной погрешности, тело перестает уже должным образом выполнять свои функции.

С точки зрения аюрведы говорят, что три доши (ватта, питта и капха, т.е. ветер, огонь и слизь) утрачивают баланс, пять элементов приходят в дисгармонию. Это происходит потому, что запас жизненной силы (праны) уменьшается, и те возможности, которые были у человека в восемнадцать лет, невозможны в пятьдесят лет, если этот человек не практикует. Если же человек практикует, то очень многое зависит от его практики: он может даже восстановить запас своей праны до уровня восемнадцатилетнего юноши, у него даже заново могут вырасти черные волосы и новые зубы. Но в основном именно таким образом объясняется принцип непостоянства.

Это одна из песен Миларепы, которую он спел старухе, когда она пыталась его отругать, назвав «попрошайкой». Но эта песня так потрясла эту жадную старуху, что она раскаялась, очень сильно задумалась о Дхарме и попросила Миларепу принять ее в ученицы, хотя до этого она даже и не помышляла о практике Дхармы.
Размышление над страданием выполняется не для того, чтобы впасть в депрессию и постоянно ходить понурым. Напротив, когда мы практикуем, мы должны устанавливать ум на радостном – на божественной гордости и позитивных качествах, формировать позитивные санкальпы. Однако до тех пор, пока не будет фундамента, состоящего из отрешенности, из размышлений о непостоянстве, наша практика никогда не будет иметь глубины. Потому что йогин, не понявший непостоянства, закона кармы, страдания, не практикует, а играет в духовную практику, он ее еще не воспринимает всерьез. Для него это разновидность некого интересного приключения, но не более того. Но в действительности дела обстоят совсем не так.
Святые древности не для того совершали радикальные духовные подвиги, чтобы практиковать поверхностным образом. Они всегда были очень глубоки, последовательны, настойчивы в своей практике.
Настоящие присутствие, созерцание, божественная гордость и прочие вещи зарождаются только из глубокого разочарования в сансарном способе мышления, когда мы действительно разочаровываемся во всех играх нашего ложного эго, в цепляниях и привязанностях. Пока мы не разочаровываемся в таком состоянии ума, нельзя сказать, что наша практика может увенчаться успехом. Это просто невероятно. Такого не бывало со времен, как Брахма сотворил вселенную.

Когда у нас проявляется подобное состояние сознания, мы пытаемся его анализировать и смотреть на него как на проявление материалистичной обусловленности, как на грезы и сны разума. Потом мы вырабатываем тактику работы с ними: либо мы пытаемся просто отгородиться от них, либо мы пытаемся превратить их во что-то позитивное, либо мы пытаемся быть в присутствии и оставить их как есть в надежде на то, что они растворятся силой правильного созерцания.
Сон Чоль Сыним так писал: «Не дай отдохнуть даже мизинцу! Будь усерден в своей практике».
Он также писал: «Всегда думай о столбе, на котором написана табличка – «Отдай все ради практики Истины».
Когда вы практикуете, очень важно размышлять о древних и нынешних святых и пытаться примерять их сознание на себя. Это не означает, что вам нужно подражать им. Скорее, на своем месте следует пытаться понять, как они мыслили, и воспринять тот дух практики, которому они следовали.

Например, Миларепа был настолько отречен, что он дал обет не выходить из пещеры и медитировать, даже когда ему нечего было есть. Когда он медитировал таким образом, он варил суп из зеленой крапивы, поэтому его тело со временем тоже стало зеленым, а волосы выпали. Когда пришла его сестра Пета, она увидела его обнаженным и спросила: «Как же ты так живешь?» Она решила пожертвовать ему кусок ткани, чтобы он сшил себе хоть какую-то одежду. Но Миларепа, следуя своему обету отречения, не захотел сшить себе одежду. Он сшил колпак на голову, перчатки без половины пальцев и одел их. Когда Пета пришла, она увидела, что он просто испортил ткань, поэтому начала его упрекать. Тогда Миларепа сказал: «Тебе, женщина, упрекать меня не в чем. Я предан своей Дхарме».
Таким же образом, когда вы идете путем монашества, вам следует быть преданным своей Дхарме и практиковать так, чтобы вас не в чем было упрекнуть.