Интервью, которое дал Свами Вишнудевананда Гири 

президенту Международного движения «Аюрведа – наука Жизни» Цейко А.П.

 

– Как я могу вас представить своим читателям?

– Свами Вишнудевананда Гири Махамандалешвар Ордена Джуна Акхары, основатель Общины Лайя-йоги и Монастыря йоги «Собрание тайн» в России.

 

 

– Свамиджи, почему Адвайта-веданта?

– Дело в том, что когда-нибудь, на мой взгляд, заканчивается всё в Адвайта-веданте. Если мы посмотрим этимологию слова «веданта»: «ант» означает на санскрите - конец, завершение, полнота, завершённость; «вед» означает знание. То есть, веданта означает конец всякого знания, его завершение.

 

Адвайта означает недуальность, недвойственность, по-английски «nonduality». То есть, в недвойственности всякое знание завершается, обретая свою полноту, трансцендируется, приходит к своему пику. Пока мы находимся в двойственности, есть субъект и объект, есть познающий, познаваемое и процесс познания - двойственность, тройственность. Вся эта многоступенчатая сансара – это различные формы неведения, согласно ведантической философии. Недвойственность – это завершение.

 

Я рассказал, в общем, что такое Адвайта, но Вопрос, очевидно, ставился – почему я выбрал Адвайта-веданту, да?

 

Для меня это был Вопрос очень долгого духовного поиска, поскольку в детстве были испытаны мистические опыты, в том числе опыты, которые я бы классифицировал как самадхи…

 

– Расскажите тогда, пожалуйста, о своём жизненном пути с самого начала: родители, детство, а потом постепенно перейдём к Вопросу.

 

– Мои родители жили на Украине. Отец был директором типографии, а мама работала на стройке крановщицей. Затем с Украины мы переехали в Крым, и там я учился. Всё моё детство прошло в Крыму. В это время мною были получены различные мистические опыты. Первый опыт Атма-вичары был получен, примерно, в шесть лет. Эти опыты углублялись и продолжали спонтанно возникать, особенно интенсивно - в четырнадцать лет. Были опыты нахождения вне тела. И, естественно, когда возникают такие опыты, медитация сама собой возникает, даже если ты не знаешь, что это такое. И в уме возникает – что это такое? И начинаются духовные поиски.

 

Эти поиски привели к тому, что я начал довольно интенсивно изучать восточную философию. Когда меня спрашивают: «Как вы жили, какая у вас жизнь, что вы делали?», для меня эти Вопросы как-то кажутся не того формата, поскольку я на внешнюю жизнь никогда не обращал внимания. Это не так принципиально. Меня всегда заботила моя внутренняя жизнь. Она очень богатая, глубокая и для меня чрезвычайно важная. И с детства я всегда живу только внутренней жизнью, а проявления вовне - это просто форма социальной адекватности и игры для других, и не более. Ты просто проявляешь адекватно какую-либо личность. И, самое главное, то, что происходит внутри, а внутри происходил очень большой духовный поиск.

 

После того, как я закончил школу, я поступил в военное училище, и там я не занимался тем, чем занимались все остальные. Я сдавал экзамены, получал пятёрки и четвёрки, но меня это ничего не интересовало. Я относился так, будто внешняя жизнь ко мне никакого отношения не имеет. Я в ней участвую, потому что это кому-то надо: государству, родителям, а мне этого не надо. На самом деле, в военном училище я занимался духовными поисками. Эти поиски были философские. Я изучал западную философию: Фрейда, Фрома, Ницше, Шопенгауэра, Вольтера, Маркса само собой, естественно по программе. Но сколько бы я не изучал западную философию, она не давала ответы на мои Вопросы. И у меня произошло большое-большое разочарование в ней. Я собирался поступать в аспирантуру, в Киевском университете, чтобы стать доктором наук, но затем всё это разочаровало, и я отказался от этого.

 

Однажды, в подземном переходе я встретил преданного Кришны, вайшнава. Он продавал Бхагавад-гиту, Шримат-Бхагаватам – ведические писания. Тогда было холодно, он долго продавал, я подошёл к нему и спросил: «Не надоело ли тебе так стоять, петь такие странные слова, продавать эти книги?»

 

А он мне ответил так: «Тебе не надоело страдать, рождаться, умирать, болеть, перерождаться и жить в мире?» И эти слова произвели на меня очень сильное впечатление, ведь мне было лет 18 или 19.

 

И я понял, что это такой толчок, который должен меня направить в совершенно другом направлении. И это был толчок, который побудил меня искать восточную философию. Тогда я начал изучать Шанкару и другие тексты. Тогда они были доступны только в специализированных и научных отделах, библиотеках через переводы востоковедов - Сыркина и других.

 

И когда я начал изучать восточную философию, то, разумеется, к Адвайте пришёл не сразу, и некоторое время я был в Международном Обществе Сознания Кришны. Около трёх лет я был в этой Общине и даже сам читал лекции по Шримат-Бхагаватам, вёл некоторые программы. Но всё-таки душа искала чего-то большего – а именно то, что могло бы дать ответы на мои собственные Вопросы, связанные с мистическим опытом недвойственности.

 

И это оказалась философия Шанкары: тексты «Вивека-чудамани», «Атма-боддха», «Таттва-боддха», «Апорокшанубхути». А затем - книги Шри Раманы: «Будь тем, кто ты есть» и другие. И это целый мир Адвайта-веданты. И когда было знакомство с этими текстами, Вопросов даже не возникало. Было такое ощущение, что внутри у тебя что-то резонирует с тем, что вовне. Происходит как бы учащённое сердцебиение, которое подсказывает тебе, что это именно то учение, которое является твоим духом, сущностью, жизнью, сердцем, всем является…

Вот поэтому - Адвайта.

 

– Итак, вы почувствовали, что ваше разочарование западной философией привело вас к поискам каких-то внутренних смыслов существования. А как же философия: «Я знаю, что ничего не знаю», как же древние греки, которые в общем-то хорошо соотносились с индийской философской мыслью и называли йогов «гимназистами»? Каким-то образом вам это нравилось? Или вы не видели того глубинного адвайтического смысла?

– Я читал кое-что и по древнегреческой философии, но как-то это не убедило, не вдохновило, именно потому, что было от ума. Нужен был опыт, личный опыт, личное переживание. Западная философия очень изощрена в плане ума, и она не уступает восточной философии, но она практически ничего не говорит о переживании.

 

А если вы открываете любой текст восточной философии, то она говорит: «Это всё ум, это слова, надо искать переживания – личные переживания, самадхи, заниматься садханой, йогой». От писаний и от восточной философии мы идём к практике, к садхане, к переживанию. Западные же философы о садхане не говорили. Может, мне просто не повезло, но я не встретился с указаниями на садхану в западной философии.

 

Когда же мы открываем «Шива-самхиту», «Гхеранда-самхиту, то читаем: «Практикуй и достигнешь самадхи, практикуй и переживёшь недвойственность». То есть, надо пережить то, о чём говорят священные книги, тогда это станет твоим опытом. Если это не переживается, то трудно верить. Это всё может быть абстракцией, философией, чем-то оторванным от жизни. Именно практическая сторона, практицизм восточной философии привлекает. Она не философствует, она говорит: «Вот знание, но лучше это пережить самому».

  

– Свамиджи, а в каком возрасте у вас это произошло: такое осознание и отчётливое направление на недвойственное сознание - личное собственное переживание реальности?

– Где-то в 13-14 лет. Медитацией до этого я занимался лет с десяти. Но в 13-14 лет были большие перевороты в сознании. Когда ты получаешь переворот в сознании в таком возрасте, то, естественно, нелегко приходится. Поскольку надо быть социально-адекватной личностью и делать вид, будто тебя всё это интересует. Но, на самом деле, ты - совершенно другой человек, и ты должен выработать свою тактику взаимодействия с миром.

 

Когда такие опыты переживаются, наступает самопроизвольно вайрагья – бесстрастие, отрешение от мира. Меня не интересовали все забавы, в которые играли мои родственники, мои одноклассники – дискотеки, поиск какого-то статуса, карьеры и прочее. Я отошёл от всего этого примерно в 14 лет, и был как бы немного белой вороной.

 

Я ещё вам расскажу, что в детстве, примерно в возрасте шести лет, у меня была привычка усаживаться на камень, собирать детей и рассказывать им о вечности, бесконечности, смысле жизни и задумываться, зачем они живут. Я бы не сказал, что сам понимал, о чём говорю. Тем не менее, проявлялись такие самскары, очевидно из прошлых жизней. Или я брал иголку и втыкал её себе в руку, говоря, что я – йогин, и мне не больно. Меня этому не учили, это самопроизвольно вырывалось. 

 

– Очень интересно. Свамиджи, скажите, а какие писания на вас повлияли больше всего? Что вас побудило к более глубокому изучению: «Бхагават-Гита», «Шримат-Бхагаватам» или какие-либо адвайтические писания? Я имею в виду такое более интеллектуальное становление. Тогда когда, ваши трансцендентные внутренние опыты стали более понятны вам самому. Когда внутреннее подтверждается извне. Зачастую происходят какие-то иллюзорные вещи, и людям кажется, что это и есть их истинное «Я». А, по всей видимости, не всегда так бывает.

 

– В отношении опытов никогда не было сомнений, поскольку я считал так: мир может исчезнуть, но опыт никогда. Что касается текстов, то больше всего вдохновили книги Рамана Махарши, его ответы на Вопросы, диалоги. Только когда их напечатали, по-моему, в1987-1988 году, я с ними сразу же познакомился. Это было наиболее близкое.

 

Что касается опытов, то никогда не было сомнений в их подлинности. Поскольку они были настолько глубоки, и они не были связаны с астральным миром, не были какими-то видениями, экстрасенсорными опытами, это были опыты сущности. Опыты сущности делают тебя очень самодостаточным, целостным, независимым, и это состояния, в которых нет сомнений. 

 

– Спасибо. Это очень хороший ответ человека, который действительно пережил реальность. Думаю, что это вдохновит наших читателей. Но вдохновений мало, нужна практика. Не всем даётся с детства то, что давалось вам. Поэтому мой следующий Вопрос будет лежать в таком ключе: что вначале могли бы сделать люди – обыкновенные миряне, чтобы получить тот опыт внутренней реальности, к которому прикоснулись вы, кардинальным образом не меняя свою жизнь?

– Я бы посоветовал начать с изучения текстов. Целенаправленного изучения текстов. Поскольку люли на западе очень интеллектуальны, и они много слушают свой ум, то это поможет. Нужна какая-то предварительная работа, которая бы их подготовила. И если мы начинаем с изучения текстов, аналитических медитаций над текстами, есть большой шанс получить благословение от текста – шастра-крипу.

 

Изучение таких текстов, как «Йога Васиштха» Васиштхи, «Трипура Рахасья», «Авадхута Гита» Даттатрейи, «Вивека чудамани» Шанкары, тексты Шри Рамана Махарши, если у вас достаточно интеллектуальной подготовки, произведёт колоссальное вдохновение и побудит к садхане. Обязательно появится позыв, мотивация пережить этот опыт, о котором святые говорят. А когда такая мотивация будет, можно постепенно обустраивать какое-то место для практики, какой-то святой уголок. Где можно было бы медитировать, читать мантры, выполнять простейшие практики – такой уголок должен быть обязательно, что бы в нём находились духовные вибрации.

 

И постепенно это приведёт к тому, что садхана станет для вас привлекательным делом, духовная практика станет частью жизни. Если начитывать мантру, выполнять концентрацию, немного медитировать, то когда это накапливается, открывается новый тоннель реальности, новое видение мира. Постепенно вы станете садху, тем, кто имеет возможность достичь Просветления. Не становясь садху, не возможно получить серьёзный опыт и обрести пробуждение.

 

Но что бы стать садху, нужно приучить свой ум к духовной дисциплине, то есть ежедневно начать выполнять какие-то практики. До тех пор, пока у вас не произошла встреча с духовным учителем и вы не получили какие-то конкретные указания, можно практиковать самостоятельно. Можно самим предпринимать собственный поиск, ведь духовный поиск – это ваше личное решение и ваша личная ответственность. 

 

– А были в вашей жизни такие встречи на физическом плане, которые сильно сподвигли вас к более глубокому постижению внутреннего опыта?

– Конечно. Мною был предпринят большой духовный поиск, и было много встреч с различными учителями. И всем я им благодарен. Они были из разных организаций: некоторые из них были из вайшнавской общины, некоторые принадлежали к тибетскому буддизму. Из всех самая выдающаяся, впечатляющая встреча была со Свами Брахманандой, и я его считаю своим основным учителем. Встреча со святым сознанием – это всегда даршан и всегда какой-то переворот в сознании.

 

Когда Свами Брахмананда мне рассказал, примерно какое будущее меня ожидает, какие посвящения, имя, мне было трудно в это поверить, но всё так и произошло. И в то время ещё существовал Советский Союз...

 

Иногда было достаточно какой-то фразы или двух слов, что бы раскрыть ваше сознание, пробудить его. Однажды, я общался со Свами Майтрейянандой, преданным Рамакришны. И он просто сказал одну фразу: «Бог существует везде, можешь это понять? Ты просто не видишь, а это как радиоволны: их не видно, но радиоприёмник может их ухватывать. Если ты настроен – твоё тело как приёмник, ум как приёмник, то ты можешь их улавливать».

 

Эта фраза действительно перевернула моё сознание. Иногда достаточно нескольких слов от святого человека, чтобы ваше мировоззрение, ваша жизнь полностью поменялись. Святые люди обладают огромной Атма-шакти – духовной силой. Но к ним всегда нужно подходить с чистым, открытым и преданным сознанием – тогда это сработает. Здесь уже встаёт принцип учителя-ученика.

 

Вот сейчас мы находимся в Индии, на Кумбха-меле, в кемпе Махайога Пайлота Бабаджи, и тоже получаем его благословения, а также благословения от других разных святых. Если ум раскрыт, даже небольшое общение со святым человеком может пробудить сознание, направить его на новый путь.

 

– Итак, в результате вашего жизненного опыта: исканий, находок, вы пришли к тому состоянию сознания, насколько я понимаю, что удаление от общества даёт вам возможности для быстрейшего раскрытия и более полной реализации. Этот момент очень важен. Как вам пришла эта мысль? В результате определенных садхан? И когда вы приняли окончательное решение о том, что духовная жизнь будет доминировать в этом воплощении? То есть вы, в общем-то, передали себя, свою судьбу в распоряжение своей духовной сущности. Когда это произошло?

– Это произошло примерно в 1989 году. Когда я понял, что мне хотелось бы стать монахом и жить в уединении. Но в то время я ещё служил в военно-морском флоте России, и это не возможно было сделать. Нужно было прослужить минимум пять лет, тогда только тебя могли отпустить. Мне пришлось исполнять свой долг ещё четыре года, хотя желание было уже тогда. В это время я занимался довольно интенсивно садханой, была такая возможность, я жил один. И меня ничто не интересовало, кроме садханы.

 

У меня были необременительные обязанности, поскольку в то время вооружённые силы находились в стадии распада, как и вся страна, а также - идеология. С точки зрения садханы, это было очень благоприятное время. Тебя никто не трогал, ты мог заниматься, чем хочешь, и быть предоставлен сам себе. Это было очень удобно. И в последние годы я уже жил в состоянии отречения, хотя официально где-то числился, выполнял какие-то, казалось бы, обязанности.

 

А как только пять лет были завершены, то это произошло официально. В 1992 году, я принял решение удалиться в затвор, в ритрит, по благословению своего духовного учителя. Этот ритрит был удалением от мира, я раздал имущество, продал своё жилье. Нашёл более благоприятное место и принял намерение соблюдать молчание, поддерживать безмыслие, прятаться от людей, жить по йогическому распорядку, выполнять садхану. Выполнять садхану и ничего больше. Жить на то, что тебе поднесут, не заботиться о самообеспечении. И примерно в таком жизненном режиме я жил около трёх лет непрерывно.

 

Удаление от мира, хотя бы на некоторое время, – это очень важная практика для монаха, отшельника и для мирянина. На некоторое время нужно выйти из всех связей, обусловленностей, из того социума, на который ты сильно завязан. Может быть не на три года, а на три дня даже кому-то будет полезно. Это очень важно – помолчать, исчезнуть для всех и интенсивно погрузиться в духовную практику. Если есть такая возможность, я каждому рекомендую проходить такое уединение.

 

Пока мы не самодостаточны, не цельны, не уединены, душа с Богом не может говорить прямо. Всегда есть какие-то связи, посредники. Это всё затрудняет духовный поиск и духовный контакт. Надо попробовать хотя бы ненадолго стать одиноким, целостным, самодостаточным, отпустить всё своё прошлое и будущее. Оказаться отброшенным наедине с самим собой и Богом. И такая самоотброшенность создаёт условия для духовных переживаний и медитативных опытов. Иногда люди для того, чтобы пережить это состояние отброшенности, покидают привычный мир, уезжают куда-то в Индию, в Гималаи. Но для этого не обязательно уезжать. Можно уединиться и там, где живёшь.

 

Христианские старцы тоже применяли молчание, жизнь в уединении. Это всегда благоприятно для духовного роста. Когда нет общения, нет никого другого, ум постепенно выполняет «пратьяхару» - втягивание ума внутрь сознания. Само собой возникает процесс, который называется антахкарана-лайя-чинтана – растворение внутреннего инструмента, эго. И если есть возможность проходить такие ритриты, то я могу пригласить желающих в Монастырь, в Дивья Локу, где созданы условия для прохождения таких ритритов и уединений.

  

– Скажите пожалуйста, ваш трёхлетний период практики уединения к чему привёл? Какие внутренние выводы вы сделали? И какой период начался за этим?

– Трёхлетний период практики уединения подтвердил все те истины, о которых говорил Шри Рамана Махарши, Даттатрейя в «Трипура Рахасье», Васиштха в «Йога Васиштхе». Я начал практику с интенсивной садханы – раджа-йоги и кундалини-йоги. Концентрация, начитывание мантр, йогические крийи, асаны, пранаямы, мудры, бандхи.

 

И читая тексты, я верил в то, что в них написано. Если написано, что выполняя Кундалини-йогу, твоя Кундалини поднимется из копчика до уровня Сахасрара-чакры и насытит Сахасрара–чакру, начнётся истечение амрита-варуни – нектара бессмертия и возникнет самадхи, то так оно и должно быть. Я делал, так оно и происходило.

 

Святые книги всё подтверждают, в них написана правда, и даже европейский человек может на своём опыте это испытать.

 

Мной была предпринята интенсивная садхана Кундалини-йоги, в результате чего были испытаны различные типы самадхи: савикальпа-самадхи, нирвикальпа-самадхи, опыты других миров, тонкого тела. Но самый главный опыт – это опыт Джняна-йоги – разотождествление с эго, переживание недуальности, выход за пределы субъекта-объекта, за пределы ума. Это трудно описать каким-то двойственным, социально-принятым языком. Невероятно сложно упаковать своё переживание и изложить языком обычного дуального опыта. Можно сказать так: переживание недвойственности, погружение в пустоту, свет, разотождествление с эго, но часто я чувствую, что в словах есть какая-то фальшь, какая-то совершенная неадекватность, я бы так сказал. И поэтому иногда просто хочется замолчать и всё. То есть были пережиты опыты, которые избавили от необходимости жить целями этого мира, которые показали, что ты не есть тело, не есть ум, не есть личность, ты есть единое недуальное, светоносное пространство чистого осознавания – Я ЕСМЬ.

 

– Свами, если нет объектов и субъектов, то, что осознаётся?

– Осознавание осознаёт самого себя. Осознавание – это всё. В Абсолюте нет двух. Брахман один. БРАХМАН САТ ДЖАГАТ МИТХЬЯ, АХАМ БРАХМАСМИ – это истина Адвайта-веданты. Есть только осознавание – вот предельный недуальный опыт. Кроме осознавания ничего нет. Осознавание как угодно может играть, но кроме него ничего нет. В сущности наш с вами разговор – это не разговор двух личностей, это игра единого осознавания. 

 

– Итак, если нет того, кого нужно спасать, и если нет того, кто спасает, откуда же возникает идея ашрама?

– Дело в том, что такой идеи нет. И ашрама тоже нет. Но в вашем уме эта идея просто возникла.

 

 

– Ответьте, почему она у вас возникла?

 

– Когда мы живём, есть тело, и оно живёт согласно самскарам, согласно прарабдха-карме. Прарабдха-карма – это карма нынешней жизни. Она часто в священных писаниях уподобляется стреле, которую выпустили, и её уже не остановить – она летит. И даже если ты джняни и пережил опыты, то прарабдха этого тела продолжает существовать. И она существует на основе, созданных ранее самскар.

 

Ещё до четырнадцати лет, до переживания духовных опытов, я часто видел видения монастыря, даже в деталях. И я рассказывал об этом своим сверстникам просто так, сидя где-то в кафе. Я не понимал, откуда у меня такие видения, это просто внутри происходило. То есть Монастырь уже существовал в моём тонком теле в виде самскар. Это было создано прошлыми санкальпами (намерениями) – и он проявился, без какого-то делателя, без действующего. Он проявился спонтанно, естественно, просто как игра.

 

История возникновения Монастыря такова. Я практиковал в ритрите и питался довольно аскетично, простой пищей: рисом, гречкой, растительным маслом, хлебом. Я закупал побольше крупы, чтобы часто не ходить в магазины. Однажды, когда закончился рис, я решил купить себе мешок побольше, и вышел. Это было где-то в конце ритрита. На самом деле, я не собирался вообще в жизни выходить из ритрита и с кем-то общаться. Я хотел прятаться от людей и читал молитвы об этом. Клялся себе, что ни с кем не заговорю. Но так случилось, что я вышел купить себе рису. Встретил одного человека, он мне предложил прочитать лекцию, затем предложил создать общину, появились люди. И всё это получилось как бы невзначай. Но я продолжаю находиться в ритрите. Просто поход за рисом растянулся на пятнадцать лет. Но состояние не прерывалось – я нахожусь в нём дальше. Что-то происходит, но это меня не касается.

 

– Скажите, пожалуйста, пока вы ходите за рисом, как вокруг меняется та социальная реальность, которая на сегодняшний день уже подвержена изменениям в поле ваших духовных импульсов и ваших учеников? Что происходит? Расскажите, пожалуйста, о Монастыре. Как вы его создали? Где? Когда появились первые последователи? Что на сегодняшний день вы чувствуете? Монастырь – это с одной стороны уединение, но в связи с тем, что там более, чем один человек – хотим мы этого или не хотим, это социум.

Какие планы и задачи у вас есть?

– Сейчас в России появляется интерес к Адвайта-веданте. Множество людей пытаются заниматься духовными практиками, и подтверждение этому проведённые два Конгресса в Москве, которые привлекли интерес множества людей. Постепенно начинают приезжать различные учителя, как из Европы, так и из Индии. То есть, на лицо – какой-то новый этап пробуждения - вторая волна пробуждения. Первая волна пробуждения, я считаю, возникла примерно в 1989 году, когда появилась волна newage. А вторая волна пробуждения более глубокая, она связанная с глубоким поворотом, с Учением Адвайта-веданты и похожими учениями.

 

Что касается Монастыря, то он был создан в России в 2001 году. До этого община существовала на Украине, и до сих пор там существуют наши Дхарма-центры. Но всё-таки перспективу развития Адвайта-веданты, я и мои ученики связывали именно с Россией. Я считаю, что в России более спокойная, в этом отношении, обстановка. И это не моно-религиозная, а больше много-культурная страна, в которой сосуществуют множество различных религий, и это благоприятствует распространению учений.

 

Приехав в Россию, мы примерно полтора или два месяца прожили в лесу, в палатках. В это время, когда мы искали подходящее место и искали знаки, для того, чтобы это место было благоприятным, и такие знаки были получены. Монастырь возник просто силой веры, силой санкальпы (намерения). Мы пришли и сказали: «Здесь мы будем жить. Это место нам нравится, и есть благоприятные знаки». И всё. Этого достаточно. Такие вещи возникают милостью святых. Они не возникают по решению одного человека или даже группы людей. Возникновение монастырей - это всегда благословение святых и божественных существ. Когда есть такие благословения, всё естественно происходит.

 

Конечно, когда мы приехали из тёплой Украины в холодную Россию, из города в деревню, то те, у кого была слабая вера, просто вернулись домой. Остальные остались и начали строить здания, ритритные центры, храмы, преображать ландшафтный дизайн, косить траву, доить коров. Они сделали свой выбор и следуют ему до сих пор. 

 

– Сколько было последователей? Сколько было людей в первой группе?

 

– В первой группе было примерно человек тридцать. Но это была ещё недостаточно зрелая группа. Монах становится зрелым, где-то после 8-10 лет духовной практики. А первые ученики были ещё очень, так сказать, духовно молодыми, поэтому у них было много различных трудностей. Поскольку Россия – это не Индия, где существуют многовековые тысячелетние традиции уважения к Дхарме, почитания святых и богов, знание писаний, то это было нелегко. Я рассматривал это как игру и не чувствовал каких-то проблем. Но первым ученикам, наверное, было нелегко, поэтому не все из них сейчас остались.

 

Затем пришла вторая волна учеников. Эта волна создала то, что существует сейчас. Из первых учеников не так уж много сейчас осталось. Но те, которые остались, стали по-настоящему духовно-зрелыми, и обладают уровнем, способным пробуждать сознание других людей.

 

Монастырь - это тоже социум, и, разумеется, люди, которые приходят в него, приносят свои социальные и личные кармы. Но это определённый, специализированный социум. Он построен по таким законам, чтобы всё способствовало, благоприятствовало пробуждению, обучению, самадхи.

 

И когда кто-либо хочет в нём учиться, он примерно должен чувствовать себя студентом в университете. Должна быть проделана работа. В Монастыре мы изучаем философию, йогу, медитацию. Так же есть дополнительные дисциплины: ведическая психология, аюрведа, ваасту, риторика, танцы, вокал. Это такая благоприятная среда, где есть возможность развить свои разносторонние качества через культуру, философию, медитацию, служение. Это буддха-кшетра, то есть, поле пробуждения, которое способствует раскрытию твоего потенциала. Ведь не каждый готов, вот так придя из социума, запереться в келье и сидеть долгое время. Ведь есть кармы, особенно в молодом возрасте. Монастырь позволяет их гармонично сублимировать. 

 

– Монастырь прекрасно сравнивается с греческими академиями. Действительно, хорошая традиция. Но какое основное послание? Есть ли в этом какой-то общий подход или всё-таки крайне индивидуальный, в соответствии с кармой каждого ученика?

– Есть общая тенденция, но действительно, всё очень индивидуально, поскольку нет одинаковых лекарств от разных болезней, так и нет одинаковых судеб и одинаковых духовных личностей. И к каждому должен быть свой подход, я так считаю. После окончания двенадцатилетнего обучения каждому монаху предоставляется право выбора, как он будет жить дальше, что он будет делать. Он может продолжить своё монашеское обучение и служение, либо может стать отшельником и надолго уйти в ритрит, хоть на всю жизнь. О нём будут заботиться, его будут обеспечивать. Либо он может занять какой-то пост в служении или стать духовным наставником и обучать других мирян. Он может выбрать из пяти вариантов то, что ему наиболее близко.

 

Духовная жизнь - вещь нелинейная, многомерная. И здесь существует множество нюансов. Это мир полной свободы, это не мир ограничений. И кто хочет играть роль в социуме, нести Учение, помогать пробуждаться другим, может это делать. Кто хочет жить в уединении и углублять свою практику медитации, самадхи, тоже может это делать. Но выбирать он должен сам. Здесь я, как учитель предоставляю ученикам свободу выбора. Потому, что свобода выбора - следствие внутренней свободы. 

 

– Безусловно, так. Многих читателей, наверное, заинтересует, каковы бытовые условия проживания монахов? И если туда на короткое время приезжают миряне, от чего им надо отказаться?

– В Монастыре есть возможность жить в отдельных кельях, которые мы сейчас строим. Они строятся практикующими мирянами, или теми, кто становится послушниками. Но если кто-либо приезжает или проходит практику, можно жить и практиковать в такой келье. Бытовые условия не очень отличаются от обычных бытовых условий хорошего жилья за городом. Но если людей много, например, приезжают сразу пятьдесят или восемьдесят человек, разумеется, это уже сложнее, потому что монастырь не рассчитан на большое количество людей. Если проживают сорок или пятьдесят человек, то нормально. Если больше ста человек, это уже трудновато, мы ставим палатки, поэтому кто-то может оказаться в таких условиях.

 

Что касается отказов, - мы соблюдаем вегетарианство, то есть, не употребляем мясо и рыбу, а также - алкоголь, наркотики, сигареты. Тех, кто к нам приезжает, мы просим соблюдать эти принципы тоже.

 

– А всё, что касается средств массовых коммуникаций, передачи данных, телевидение, радио?

 

– Ну, телевидение и радио сейчас существуют в каждом ноутбуке. Я не считаю, что это нужно запрещать, потому что Дхарма должна идти в ногу со временем. Другой Вопрос, если начинается ритрит, ты принимаешь дополнительные правила и этим не пользуешься. Но в повседневной, обычной жизни пользуются средствами массовой коммуникации, как и все остальные.

 

– Свами, а расскажите о вашей рутине. Что у вас происходит, начиная с утра, заканчивая вечером и отходом ко сну?

– Я скажу так: рутины у нас нет, поскольку жизнь в дхарме - это всегда праздник. Праздник познания Бога, служения Богу. Утро начинается с того, что мы слышим мантру Гаятри, которая играет в динамике. Затем, через некоторое время, умывшись, можно заниматься хатха-йогой, Кундалини-йогой и другими практиками в большом зале вместе со всеми или практиковать самому в келье. После таких занятий проводится медитация, после медитации – пение бхаджан, то есть почитание Даттатрейи или мантр, а после них - небольшое собрание, где распределяются служения и обсуждаются текущие Вопросы.

 

Затем в 9:30 - прасад. После чего начинаются различные виды служений, и они длятся до 12 или 14 часов, в зависимости от расписания занятий, которое составляется на каждый день. Бывают занятия по риторике, ведической психологии, танцам, вокалу, философии, йоге. Если нет занятий, то служение продолжается.

 

В два часа можно продолжать служение, а можно прерваться на медитацию.

 

В 16 часов - второй прасад. После чего есть свободное время, это также время для служения.

 

В 19 часов начинается медитация великого покоя – «махашанти», когда все оставляют свои дела, садятся, медитируют, останавливают ум, примерно до 20-30.

 

Затем все собираются в большом зале, и если это миряне, они одевают белые одежды брахмачарьи, если монахи, то монашеские одежды – сангхати. И начинается лекция по философии Адвайта-веданты и затем бхаджан-мандала – это особая коллективная практика призывания божественных существ, медитация на различные тонкие состояния ума.

 

И примерно она длится до 22 часов. Затем можно ложиться спать – заниматься йогой сновидений. Так построен наш распорядок дня.

 

Каждый месяц монахи проходят пятидневные ритриты, а послушники - трехдневные. То есть они прекращают служение, прекращают общение, соблюдают мауну, входят в ритритные правила и медитируют.

 

Раз в год монахи выполняют практики в затворе примерно три месяца в году, а послушники – один месяц. У нас есть такое ритритное правило: монахи каждый месяц уходят в ритрит на пять дней, каждый год - на три месяца и месяц посвящают изучению философских текстов. Итого - четыре месяца. Наконец, после двенадцатилетнего обучения, кто способен, хочет и готов, может пройти трёхлетний ритрит в затворе. Это стандартная схема монашеского обучения.

 

– Кем она рекомендована, Свамиджи?

– Скорее, она так сложилась у нас в Монастыре. Я сам примерно таким образом практиковал, и так рекомендую своим ученикам. Что касается трёхлетнего ритрита – это распространённая практика в тибетском буддизме. Там для присвоения статуса ламы нужно пройти такой ритрит – три года, три месяца, три дня. И после двенадцати лет монашеского обучения в нашем Монастыре, монах может принять решение об окончательном пожизненном принятии монашеских обетов – принятие санньясы. До двенадцати лет он ещё является послушником. 

 

– Просто здорово! Мне передаётся та благостная энергия, которую излучаете вы, ваши ученики и ваш прекрасный ашрам. Если позволите, я задам ещё один Вопрос. Свами, какую роль в жизни вашего ашрама, а может быть в вашей собственной жизни, занимает творчество, искусство, наука? Может быть, у вас есть народные промыслы, рукоделие? Как вы существуете, что происходит с материальной стороной? То есть, по всей видимости, вы как-то должны зарабатывать на этот «мешок риса». Это происходит в качестве коллективного труда или, может быть, миряне вам жертвуют? И каковы действительно формы вашей творческой жизни?

– Что касается творческой жизни, могу вам сказать, и каждый послушник это скажет: она бьёт ключом. Это произошло примерно с 2005 года, когда мы перешли больше в формат Монастыря. Тогда были введены различные дисциплины: риторика, вокал, обучение танцам, театральные искусства. И оно сейчас продолжает цвести. Это как наше подношение, призывание богини Сарасвати, богини искусства. Это очень благоприятные энергии для духовного развития, я считаю. И ведические спектакли – это то, что у нас делается к каждому празднику. Все желающие могут себя в этом попробовать.

 

Насчёт ремёсел - хотелось бы, что бы они у нас существовали и процветали, но, к сожалению, пока у нас не достаточно то ли времени, то ли людей. Ремёсла у нас пока не особо процветают. Мы занимаемся строительством храмов, обустройством ландшафтного дизайна. Я думаю, это наше будущее. Но Монастырь живёт в основном на пожертвования учеников-мирян. Есть группы учеников-мирян, которые поддерживают монашескую общину, считая это выполнением своего долга перед Дхармой. 

 

– Скажите, пожалуйста, сколько на сегодняшний день у вас постоянно проживающих монахов?

 

– Около сорока человек.

 

– Многие из них живут много-много лет?

 

– Да, каждый монах, придя записывается в монашеское поколение, и существует как бы такая парампара, кто когда пришёл, кто за кем пришёл. 

 

– Складывается российская парампара?

– Да, да, да. Многие живут в Монастыре примерно от 6 до 10 лет, где-то так. Больше половины. Остальные меньше – от 3 до 5 лет. Есть несколько монахов, которые обладают уже достаточной зрелостью, прошли достаточно духовных практик, в том числе годовые ритриты, получили определённые опыты. И у нас есть система обучения по семи ступеням. По этим ступеням мы определяем йогическую квалификацию. Они включают и философию, и знание технических практик. И как в любом учебном заведении, у нас существуют экзамены. Раз в год монахи и послушники сдают экзамены, то есть демонстрируют своё умение, подтверждают мастерство. На основании этого, они имеют какую-то ступень. Эта ступень служит подтверждением их знания.

 

Кроме этого, раз в год у нас проводятся философские конференции, где делаются доклады на различные темы по философии и ведутся традиционные диспуты на тему Адвайта-веданты. Мы хотим возродить традицию философских диспутов из древности, когда Шанкара вёл диспуты, путешествуя по всей Индии. Если вы хотите, то можете тоже приехать на эту философскую конференцию, и выступить с докладом. Мы приглашаем всех желающих.

 

– Приятно было узнать, что в вашей повседневной практике вы используете при разработке Монастыря ваасту и аюрведу. В какой мере вы это используете? Есть ли у вас специалисты в этом направлении?

 

– У нас есть монахи, которые изучали ваасту. Есть ученица – мирянка, специалист-профессионал в области аюрведы, которая живёт частично в России, частично Индии, и имеет свою небольшую аюрведическую клинику. Она приезжает в Монастырь, даёт консультации, обучает монахов. Также у нас есть свой небольшой комплекс аюрведы, который мы пытаемся дальше развивать и проводить какие-то процедуры.

 

 

– То, что у вас есть - это для монахов в основном, или к этому могут также прибегать миряне, которые к вам приезжают?

 

– К этим знаниям могут прибегать и миряне, проходить кое-какие процедуры. Вопрос только в том, свободны ли специалисты, ведь монах такой человек, что сегодня он делает что-то, а завтра он ушёл в ритрит на три месяца, и его нет. Не всегда удаётся жить так по расписанию.