Основы созерцания: первый уровень - освобождения; второй - открыться бесконечности. Признаки достижения второго уровня. Следующая стадия - нет эго. Бесконечность должна довести тебя до конца. Джняна-йога. Брахма-вичара. Божественная реальность (передача бхавы Бога).

 

Когда ученик натренирован в практике концентрации, овладел своим умом и починил чувства, учитель к нему обращается: «О дитя мое! Существует ли наблюдающий или наблюдаемое?» Дитя – как бы имеется в виду то, что учитель значительно старше ученика, но на самом деле значение «дитя» другое. Учитель представляет собой свет исконного осознавания, свет матери. А ученик – свет сына, то, что должно быть порождено. Поэтому они всегда находятся в таких отношениях: дитя – он еще, можно сказать, в стадии рождения.

Существует ли наблюдающий или наблюдаемое и где? Или нет? Самое главное – разрешить эту великую загадку двойственности. И как двойственность возникает из недвойственности. Для простака, одурачиваемого сансарой, конечно, есть наблюдаемое и есть наблюдатель. Наблюдатель – внутри, наблюдаемое – снаружи. Для мастера созерцания это все, конечно, не так. Ты не можешь обнаружить ни единого объекта, который можно было бы наблюдать или наблюдающего, который бы наблюдал за ним. В момент исследования ума все исчезает, как небо. Если вы правильно созерцаете, то вы внезапно видите, что наблюдатель, которого вы искали, исчезает, как небо. Он исчезает, как дымка, туман, пространство, становится эфемерным, рассеивается. Нельзя сказать, что все исчезает. Мы имеем в виду под «наблюдателем» некий сжатый объем, заключенный в кокон своего существования, некая личность, которую мы могли бы отождествить с наблюдателем. Чем больше мы исследуем наблюдателя, тем больше мы приходим к бесконечности.

В начале мы имеем представление о себе фиксированное местом, условиями, кармой. По мере того, что мы начинаем заниматься исследованием, мы обнаруживаем, что эти представления не выдерживают никакой критики. Мы проникаем в великую тайну, мы видим, что то, куда мы идем, идет до бесконечности. И ему нет конца. И когда мы соприкасаемся с бесконечностью наблюдателя, постепенно наше отношение к самому себе меняется. Если я конечная личность, то мне важны мирские цели, то, что обо мне подумают. Мне важны мои чувства, мои мелкие желания. Если же я – бесконечность, внезапно все начинает переоцениваться. Возможно, для бесконечности тоже что-то важно, но совсем не то, что важно для сансарного человека. И что же важно для бесконечности? Сама бесконечность.

Когда вы практикой самоисследования обнаруживаете бесконечность наблюдателя, тогда вы видите, что и наблюдаемое внезапно исчезает, как конечная реальность. Внешнее наблюдаемое, то есть объекты, тоже начинают видеться бесконечными, как проистекающими из бесконечного. Так, словно внешние объекты – это некая однородная масса, имеющая в своем Источнике ту же бесконечность, что и внутри наблюдателя. Все словно становится смазанным, однородным. Тогда вместо того, чтобы видеть обычные предметы, вы начинаете видеть ужасно мистическое пространство бесконечности. И ваш ум уже ничего не может воспринимать всерьез кроме этого пространства бесконечности. Вы видите собака – бегает бесконечная собака, видите цветок – цветет бесконечный цветок. Поэтому и говорится, что в этот момент все исчезает, как небо. Бесконечность – это просто один из терминов, служащих для того, чтобы намекнуть на абсолютное сознание. Можно сказать также: непостижимость, второе качество. Можно сказать: чистота, потому что никакие энергии его не могут запятнать. Совершенство, так как это самое высокое, перед чем все должно преклониться и признать его величие и власть.

На стадии обнаженного осознавания бесконечность еще не осознается. Мы просто держим чувство «Я» в Атма-вичаре, ходим с очень глубоким видом, но это просто ясность. Есть некое углубления сознания. Но на стадии самотрансценденции, когда самоосвобождение углубляется и присутствие осознанности начинает по-настоящему проникать в вас, вы внезапно понимаете, куда ведет это чувство «Я». Оно ведет в бесконечность.

Большинство духовных искателей, если это не опытнейшие практики, где-то находятся на этой первой стадии, которая подходит к этой бесконечности. Но настоящая практика начинается только тогда, когда эта бесконечность обнаруживается. Под настоящей практикой я имею в виду путь самотрансценденции, созерцательного недеяния в истинном смысле. Однако, даже чтобы придти к этой ступени, мы должны много трудиться. Не надо думать, что первая ступень самоосвобождения для вас – пройденный этап. Было бы наивно так думать в первые годы. Возможно, вам на одну только санкальпу придется потратить год или два, на непрерывное удержание, чтобы зафиксироваться на первой стадии хотя бы. Но вы можете проверить себя, узнав, как вы созерцаете: если с утра до вечера вы почти не упустили внимательность, может быть, только на две-три секунды, с момента пробуждения до засыпания, то, конечно, вы можете поздравить себя с освоением первой стадии. Если ваши пропуски были около минуты или тридцати секунд, две минуты и если в течение суток у вас набралось минут десять таких отвлечений, это тоже неплохо, но недостаточно. Ну, а если у вас пропуски по пять минут, десять минут, два часа, то это гуляние по канавам с лужами. Так первая ступень самоосвобождения, это когда вы наберете за время бодрствования с утра до вечера отвлечений до тридцати секунд, не больше. Остальное время вы всегда были бдительны, возвращаясь. Тогда эта природа бесконечности начинает светить для вас, вы ее не можете больше оставить. Как правило, на первой стадии самоосвобождения находится монах весьма опытный, но даже для него является загадкой – что же дальше? Он пребывает уже в ясности, он уже такой Бог в своих внутренних бхавах. Он уже построил барьер между собой и миром, между собой и людьми, он стал уже самодостаточным, уединенным, умиротворенным. Можно сказать, он заработал себе чистую землю внутри. Но для него все равно остается загадкой то, что будет дальше. Дальше начинается вторая стадия, самотрансценденция. В тексте говорится: «Не изменяй что-либо и ничего не делай. Природу этого невозможно выразить. В этот момент не существует ни имен, ни концепций ясности, пустоты и единства. Ты не можешь показать это с помощью примеров. Ты не можешь исследовать это или познать с помощью мыслей. Ты не в состоянии устранить его. Тем не менее это никогда не исчезает». На этой стадии бесконечность начинает обнаруживаться, она словно прорывается благодаря поддержанию ясности, и мы начинам ее постепенно ощущать ее везде. И здесь говорится, что надо устранить усилие. И если на первой стадии усилие было очень важным, без него в принципе практика не получиться. То есть те наивные практики, которые говорят, что они практикуют сразу без усилия, это, конечно, вызывает улыбку. Но на второй стадии надо убрать усилие.

Мы только открываемся этой бесконечности, соприкасаемся с ней и просто пребываем в безусильной осознанности. И что же мы видим? Никакого корня нет. Все пустотно. Пока ты находишься в этом состоянии, сохраняется и ясность, постоянная, непрекращающаяся, чистая. Эта ясность является самосотворенной. Никакого противоядия не существует. Мы словно входим в другое измерение реальности. Казалось бы, мы ничего не делали, а вот – раз – и вошли в него, и мы в нем находимся. Тонкая перемена в сознании – и вдруг меняется вся вселенная. И мы можем видеть, находятся ли другие в этой реальности, разделяют они ее с вами или нет: этот пока только ищет ее, а этот уже почти нашел, а этот даже не знает, о чем речь, а этот нашел и продвинулся даже дальше, чем я. Мы можем примерно так видеть тех, кто вошел в кармическую реальность этой ясности. Каковы признаки того, что человек нашел эту реальность? Его ум непоколебим, его мысли мгновенно самоосвобождаются без нужды использования ментальных приемов, в самых стрессовых или непостижимых, соблазняющих ситуациях его ум не дрогнет. Фактически, его ум никогда не может дрогнуть, если он нашел эту реальность и утвердился созерцании. У него нет никаких цепляний, он всегда легок и гибок, он всегда радостен, чем бы он ни был занят. У него нет устойчивой личности, за которую он бы держался. Он может ее перестраивать по своему желанию, поэтому он очень гибкий. Можно сказать, он производит впечатление целостного человека. Его ум не прилипает к деталям, он видит обстановку в целостности, не увязая в частностях. Тем не менее, если надо погрузиться в частности, он погрузится очень глубоко и извлечет самый сок. У него нет желания выражать себя, но если надо, он может выразить себя очень конкретно, и именно настолько, сколько надо. Такое впечатление, что он находится в абсолютной гармонии со всем, то есть в этом состоянии постоянной золотой середины, целостности. Потому что он вошел в это видение, и оно дает ему такую внутреннюю силу и целостность. Он всегда принимает решения, исходя из этой ясности. Если он принимает эти решения, он за них отвечает полностью, тотально. Он уважает эти решения, которые он принимает. Он никогда не бывает одурачен событиями, словами, концепциями, обстоятельствам, видениями, внутренними обстоятельствами. Все это он рассматривает не более, чем игру своей ясности.

У него всегда есть такое внутреннее ощущение глобальности самого себя и бытия. Он не ищет нигде источник своих проблем, у него и проблем-то быть не может. Потому что все всегда у него связано с пребыванием в этой новой осознанности.

Он может читать книги, но эти книги его не меняют. Он может даже переживать впечатления, но в сущности его мировоззрения никак не меняется, поскольку он наше самое цельное мировоззрение, основанное не на словах, и в принципе, он больше не нуждается как в таковых метафизических мировоззрениях, метафизических объяснениях. Хотя он может нуждаться в объяснении методов.

Он очень легко относится к своим переживаниям, то есть у него есть такое здоровое чувство юмора по отношению к себе. То есть он перестает быть смертельно важной личностью сам для себя. Такое же чувство у него возникает по отношению к другим в том смысле, что он понимает, что других не существует. Их эго – это часть Абсолюта, и они сами – часть Абсолюта. Поэтому он никогда не может думать о ком-либо как об абсолютно плохом или абсолютно каком-то еще. Это бы значило, что он наделяет людей какими-то абсолютными качествами, не замечая, что людей-то нет. Они часть этого великого. То есть его отношение в корне меняет отношение к бытию.

Далее говорится: «Она вечно будет в блаженстве. Будучи всегда открытой, она свободна от заблуждений. Ты не можешь выразить то, что ты видел, но это всегда отличается ясностью. Природа этого бесконечна. Эта природа не поддается описанию. Она – вечная мудрость. Нет никакого субъекта, ибо видения просто присутствуют без всяких мыслей. Одна лишь ясность». Как только человек вошел в это пространство, он вошел в извечное блаженство. Пойдет ли он дальше – это, конечно, вопрос, но он получил вечное блаженство, которое больше ни отчего не зависит. Многие на этой стадии становятся такими опьяненными божьими безумцами. Если у них нет подлинных наставлений Гуру, они могут считать, что это блаженство – это конец. Разумеется, внутри блаженства есть еще более глубокие переживания. Эта реальность свободна от заблуждений в том смысле, что заблуждения проистекают из двойственности. Но это не значит, что такой человек может знать все расписания электричек на Нижний Новгород и никогда на них не опаздывать, или он знает безупречно всю ядерную физику. Он может заблуждаться в каких-то мелочах, частностях, потому что он к этому не прилагал концентрацию. Тем не менее в самом главном он никогда не заблуждается: в том смысле, что реальность не двойственна. А значит, и все остальное – часть этой недвойственной реальности. И если он прилагает свою ясность, то все заблуждения мгновенно рассеиваются. Поэтому он всегда свободен от заблуждений.

Говорится, что ты не можешь выразить то, что ты видел. Выражение этого подобно тому, как немому рассказать о том, что он видел во сне. Он видел, но передать это другому не может. Тем не менее учителя вновь и вновь пытаются это передать косвенным способом. Природа этого бесконечна. Тот, кто открыл эту бесконечную природу, перестает сомневаться в частностях. Его не мучают больше сомнения о том, съел ли он две лишние ложки прасада или не съел? То есть он понимает, что правила – это правила, и их надо соблюдать. По мелким частностям его совесть спокойна. То есть его сознание настолько бесконечно, что все эти вещи просто самоосвобождаются слету, словно огромной пастью пожираются. Тем не менее, если он не уравновешенный практик, он никогда не позволяет себе бравировать этой бесконечностью: я бесконечен, и гори все огнем. Делать так – это юношеский максимализм. Ты только прикоснулся к этой бесконечности, но еще есть много того, что тебе предстоит увидеть. Ты даже не догадываешься, с какой шакти эта бесконечность может проясняться. Есть люди, которые соприкоснулись с этой бесконечностью и начали просто отпускать свои кармы раньше времени, они пошли, что называется, вразнос. Они вроде бы обрели некую самодостаточность, целостность, но уровня святых они даже не коснулись. Они имеют очень много внутренней ясности, и она их начала нести. Они могут иногда создавать свои школы, выражать себя очень ярко в искусстве, обладать большой силой влияния на других, отвергать любые авторитеты, утверждая свою ясность. Можно сказать, сама эта бесконечность себя пытается утвердить. Но если ум не тренирован и еще не очистился, на начальной стадии – это тоже прелесть. Даже это надо превзойти в себе, надо опустошить себя, чтобы тебя не могло это соблазнить, чтобы ты не опьянился этой бесконечностью, чтобы она тебя не свела с ума. Будда говорил: «Когда дурак овладевает знаниями, они его сводят с ума». То есть когда неподготовленный человек соприкасается с бесконечностью, он не знает, что с ней делать. А что нужно делать? Ничего. Просто ждать, пока бесконечность сама не вымоет все твои кармы и совсем тебя ни опустошит. Пока у тебя ничего не останется, кроме самой бесконечности и тела, пока все вот эти кармы двойственного ума не улягутся, поэтому часто после просветления учитель говорил: «Скрывайся двенадцать лет, чтобы тебя никто не видел, не слышал вообще. До двенадцати лет таись». Это было неспроста. Позволь этой бесконечности настояться и выжать оставшиеся кармы.

Тем не менее, есть йогины, которые, только чуть-чуть вкусив этой бесконечности, начинают воображать, что они держать Бога за бороду. Такое тоже бывает. Они вообще могут закрыться для наставлений Гуру, слушать только собственную ясность, и любые наставления переворачивать в свете этой ясности. То есть они думают: «я уже вижу, я все понял». И когда они слышат какие-то наставления святых, они сразу откликаются силой этой бесконечности, поскольку бесконечность уже есть, вкус обретен, и это нельзя отрицать, но вот этот тонкий слой манаса, как бы обретя свет и силу этой бесконечности, создает такой тонкий барьер. И то, что передается за словами, не может быть впитано. И он строит свои бесконечные вселенные ясностей. И он может строить огромные вселенные и от них получать наслаждения, рассматривая и блуждая в них. И это такая разновидность ментальной бесконечности, то есть когда ум еще не совершил полностью прорыв. Такой йогин забавляется, строя ментальные вселенные, обретая в них много степеней свободы, и он это считает очень большим достижением. Тем не менее, пока он даже не откажется от этой внутренней ясности, от этих внутренних данных, полностью не станет пустым, он будет продолжать всю жизнь забавляться в этих собственных бесконечных вселенных. Это очень нелегко распознать. Это может знать только мастер, а тебе самому это может быть даже неведомо, так как это очень тонкие вещи. Ты искренне можешь абсолютно верить, что у тебя правота. У христиан такие тонкие прелести распознают только очень святые старцы, когда какому-нибудь монаху архиепископ говорит: «я ему не могу советовать, ему надо обратиться к такому-то старцу, он только его совет может воспринять». Для монахов здесь противоядие всегда существует, так как они практикуют смирение, самоотдачу, то есть они тренируются с самого начала блюсти самайи и прочее.

На этой стадии однажды ученик Миларепы Ганбола очень возгордился. Тогда Миларепа, чтобы усмирить его, силой своего самадхи произвел из своего тела несколько мирных и гневных божеств, чем привел ученика в смущение. И усмирил его гордыню.

«Это природа не поддается описанию. Она – вечная мудрость. Нет никакого субъекта, ибо видения просто присутствуют. Без всяких мыслей одна лишь ясность». На этой стадии, когда пройдены все ловушки (блаженство, захваченности ясностью, ловушка пустотности), исчезает субъект. То есть наше эго: оценки, суждения, то или это, вообще любые оценки. Пока субъект не исчез, у нас еще есть суждения и оценки. Мы уже к ним не привязаны, но постоянно такие собственные мнения есть. На этой же стадии в принципе, субъект исчезает, и весь его опыт сформированный и вся его оценочная деятельность. Ты смотришь, словно ребенок в первый день своего рождения. Ты видишь, что другие схвачены оценками, и видишь, что сам оценками не схвачен. В любую сторону, если ты захочешь, ты можешь породить оценки, причем в одну и ту же сторону, в противоположные. И ты знаешь, что все это относительно, и ты просто выбираешь определенную игру, насколько можно порождать оценки, а насколько нельзя, оценив адекватно ситуацию, а дальше просто не даешь другим оценкам влезать, чтобы эта игра гармонично двигалась в соответствии с путем. Тот же, кто еще не понял этого принципа, может порождать оценки, не оценивая ситуацию, в которой он находится. Это значит, что его бесконечность еще не гибкая, потому что есть некий элемент эго, который усиливает оценочную деятельность. Но, когда субъекта нет, это все растворяется. На этой стадии все равно, что говорить или не говорить. Все равно, что говорить, о чем говорить. Все равно, с кем говорить в том смысле, что у вас нет предпочтений. Все бесконечно и абсолютно. Тем не менее, вы выбираете какую-то линию поведения, чтобы сохранить проявленный аспект вашей игры, потому что обязательно следует поддерживать равновесие в относительном мире и гибкость. Но теперь ваши отношения никак не окрашены личностными оценками. Вы подобны приемнику, в котором нет никого, а он все-таки поет и говорит. Если его разобрать, там нет людей, артистов, певцов, но он все равно говорит и поет. Он пустой, но он все-таки проявляется. Нет никакого различения субъекта и объекта – одна лишь мудрость. Раньше мы были субъектом, а все внешнее казалось нам чуждым – объектами. На этой же стадии внезапно все воссоединяется, интегрируется. Мы пребываем в потрясающей предельной субъективности, так, словно мы вбираем в свою субъективность весь мир. Это не просто слова, вы это переживаете как обвал. Сараха это так описывал: «Это подобно лесному пожару распространяется», так ошеломительно огромно. Все религии, планеты, боги, ады и небеса внезапно включаются в нашу субъективность за короткое время. И как только эго включиться и попытается это оценить, оно придет в замешательство. Вы подумаете: «Как это я, субъект, могу это все в себя включить? Мир такой огромный, события такие бесконечные, существа – неужели это все – я?» Тем не менее, когда вы созерцаете, именно так оно и воспринимается. В этой мудрости нет субъекта и объекта. Нет субстанции. Говорится еще, что это великий тайный путь, кровь сердца дакинь и богов. То есть это великий тайный путь, который практикует души с великими способностями, самые высшие, самые совершенные. То, что недоступно обычным людям с малыми способностями, то, что непросто получить ученику, если он не обрел понимания и тренировку.

Все видение объединяются в пустоте, все видения и ум являются однородными субстанциями. Тогда вы можете видеть внешний мир как проявление себя. Я однажды Сидхардхе на лес и сказал: «Можете вы вот это самоосвободить? Смотрите: лес, зима, сосны». Он так здорово самоосвобождался. Вот лес, вот зима, вот сосны. Вот вас сейчас в тайгу забросили на десять километров в глубину. Можете вы самоосвободить это? Он подумал и сказал: «Пожалуй, нет». Это шакти, сильная, большая. Ваше тело по сравнению с ней – песчинка. Как это можно самоосвободить? Только в том случае, если у вас вообще нет привязанности. Если вы не включите оценки и суждения, если «я» не начнет работать. То есть вы – как ребенок, который не знает, рождался ли он вообще. Если у вас такая погруженность в бесконечность, то вы сможете это освободить. Это освобождение высшей ступени. Вы просто не заметите ни леса, ни своего рождения, ни этого мира, ни другого. То есть вы заметите, что какие-то картинки сменились, но сильно это вас не взволнует.

Нет никаких попыток изменить их. Все таково, каково оно есть. Вот об этом речь как раз. «Не совершая ничего и будучи свободным от иллюзий, мы можешь видеть очень ясно». Однако, когда мы живем в монастыре, проявляя активность в относительном мире, мы всегда учитываем обстановку. Это очень важный принцип: учет событий, вещей и тренировка гибкости. Даже если вы опытный созерцатель, но у вас нет гибкости, вы не можете интегрироваться с обстоятельствами, вещами и тысячами событий, не теряя при этом присутствия, значит, ваше присутствие не набрало силу. То есть вы хороши в горах, в ритрите, но как только вы выходите куда-то в относительное, ваш ум не справляется, у вас начинается перегрев. Практик высшей категории – это тот, кто обладает большой гибкостью присутствия. Видение приходит внезапно, подобно вспышке молнии. Оно именуются так: «видение, которое приходит так внезапно, как вспыхивает молния». Что это значит? То есть ум, видения видятся очень ярко и ясно, без каких-либо покровов. Они появляются независимо от какого-либо планирования, поэтому это восприятие внезапно.

Говорится: «Видения и умы являются самопорожденными, поэтому они именуются молниями», в том смысле, что такое видение порождается само без каких-либо причин, спонтанно, без наших усилий и действий, также, как вспыхивает молния без нашего намерения.

Даже получив множество пояснений, нелегко проникнуть в эту тонкую, как волос, Дхарму, в эту запредельную Дхарму. Насколько запредельна эта Дхарма?